Отражения

Я не знала, что Кондор пытался высмотреть. Мне показалось, что сад был пуст и заброшен, но аллея выглядела слишком ухоженной, кто-то успел очистить ее от выпавшего ночью снега.

– Только не говори мне, что здесь живет твой дядюшка, – сказала я, переступив с ноги на ногу, потому что пальцы начали замерзать. – И у тебя возникло резкое желание проведать, как он там, без тебя.

– Нет, – ответил Кондор. – Мой дядюшка предпочитает жить за пределами города. А здесь живет кое-кто другой.

– М? – я подняла голову.

Кондор продолжал смотреть вперед, не улыбаясь. По его лицу сейчас вообще нельзя было сказать, что происходит и зачем мы здесь, потому что оно было непроницаемым, словно волшебник относился к обитателю красивого дома с полным равнодушием.

– Одна леди, – ответил он, наконец. – Которая недавно сюда вернулась. После долгого, очень долгого отсутствия.

Я смутилась.

– Не переживай, это никак не связано с моими любовными драмами, – оскалился Кондор, будто бы услышал мои мысли. – Я бы никогда не связался с леди Катариной по доброй воле. Только по приказу его высочества, который попросил удостовериться, что наш мышонок посажен в кукольный домик.

Черты его лица вдруг стали неприятно-хищными, словно чародей замыслил недоброе, и сейчас получше размышлял, как бы это недоброе провернуть, не привлекая к себе внимания.

Я легко сложила в уме два и два и чуть приоткрыла рот от изумления, когда поняла, рядом с чьей землей мы сейчас стоим. Мои пальцы потянулись к брошке, скрепляющей воротник пальто у горла, словно бы она была оберегом, а не просто куском серебра с перламутром.

Кондор покосился на меня и хмыкнул, видимо, разглядев в моем изумлении все, что нужно. Он вынул правую руку из кармана и выставил ладонь вперед, словно осторожно коснулся невидимой стены. Пальцы в воздухе прошлись по этой стене, как по клавишам, и Кондор сосредоточенно сжал губы и нахмурился. Я застыла в паре шагов, не решаясь сказать что-то. Даже двигаться было страшновато, потому что воздух, только что по-зимнему свежий, вдруг стал густым и тяжелым, а небо, еще недавно ясное и солнечное, потемнело, как перед грозой.

Под пальцами Кондора мелькнули едва заметные синеватые искры.

Решетка и деревья за ней качнулись, словно от порыва очень сильного ветра, налетевшего извне. Только ветер этот, пронесшийся по парку так, что кроны деревьев недовольно закачались из стороны в сторону, не тронул ни моих юбок, ни волос волшебника. С этой стороны ограды ветра не было.

Уголок губ Кондора дернулся вверх.

– Пойдем, леди Лидделл, – сказал он, стряхивая с кисти что-то, невидимое мне. – Здесь мы все уже посмотрели.

Он положил руку мне на плечо. Я не сразу поняла, что должна делать, словно бы волшебство, сотворенное рядом, заставило меня оцепенеть. Пришлось моргнуть и вспомнить, как делается вдох. Небо резко посветлело, до ярких пятен перед глазами, а воздух снова стал морозным и свежим.

– Что… что это было?

– Проверил, так ли крепки здесь стены и замки, как говорят, – ответил Кондор как ни в чем не бывало. – Пойдем, а то замерзнешь. Ботинки у тебя немного… не для долгих прогулок.

Я сделала шаг, чуть не оступившись, потому что ноги не сразу захотели меня слушаться, и, пользуясь заминкой, обернулась.

На миг.

Дом стоял так, как стоял, совершенно ничего не поменялось.

Только еле заметно пахло грозой.

***

За прошедшие пару недель у меня появилось пять платьев, каждое из которых делало меня похожей на кого-то другого. Я искренне считала, что этого вполне достаточно, на что Элси, швея из салона госпожи Фонс-Флорал, задорно смеялась, откинув голову назад. Она находила это забавным, это – и многие другие вещи, которые я говорила или делала, вопросы, которые я задавала, мои жесты и то, как я смотрела на себя в три больших зеркала, отражавших меня с разных сторон.

Платья лежали в моей комнате, в длинных и узких коробках, похожих на гробы. Только вряд ли даже кукольные гробы делали из картона, обтянутого яркой тканью с узором из лилий и незабудок. Я иногда открывала самую верхнюю, чтобы дотронуться до тонкого серо-стального бархата, просунув руку через слой шуршащей бумаги. Из коробки пахло пудрой, цветами и немного бумажным клеем. Испытывала я при этом странный трепет, похожий на тот, который охватывает тебя перед утренниками в младших классах: холодно и волнительно, ты наряжена, как куколка, тебе впервые позволили надеть тонкие колготки, поэтому школьные сквозняки особенно больно кусаются.

Конечно, мои костюмы снежинок и фей зимы и рядом не стояли с тем, что сделала госпожа Фонс-Флорал.

Эта женщина, госпожа Фонс-Флорал, очень любила красивые вещицы, и своих заказчиц, как мне казалось, пыталась превратить в такие же красивые вещицы.