Отражения

Целясь Одану в голову, Ланн видел, как Сайдири смотрит на капитана онемев от удивления и боли, и понимал, что она не станет драться — ее список имен и так слишком велик, чтобы добавлять в него еще одного друга. Двое солдат вытащили мечи и бросились к ней, только тогда она подобралась и подняла к груди руки, сжимая кинжалы. Ланн выдохнул и спустил тетиву, Одан выронил арбалет и потянулся к лицу, но упал прежде, чем успел прикоснуться к стреле, пробившей ему глаз. Прыгнув сквозь пространство снова, Ланн увернулся от выстрелов, и, наложив на лук сразу две стрелы, последним усилием направил их на двух солдат, которые, черт возьми, просто выполняют приказы и не отступят ни пяди назад. Он выстрелил снова.

Крики солдат перекрывали друг друга, смешиваясь в один мерзкий ком боли и проклятий. Очевидно, их Сайдири не знала и никакой жалости не испытывала. Ланн смотрел, как мелькают ее руки по локоть в чужой крови и не мог пошевелиться.

Теперь у него есть свой список.

Когда все стихло, Сайдири с шипением подняла руку к болту, торчащему из левого плеча, но в последний момент передумала. С трудом переставляя ноги, она подошла к телу Одана, стянула с него шлем, выдернула из глаза стрелу и, зажав его голову между своими коленями, подняла кинжал.

— Что ты делаешь?! — Ланн едва успел перехватить ее руку до того, как она вонзила лезвие капитану в лоб.

Ее рука была мокрой от крови, но не дрожала, в темных глазах не осталось ни боли, ни раскаяния, одна только холодная решимость. Сайдири повернула голову, осмотрела окровавленную одежду Ланна, задержалась взглядом на ранах и, видимо, пришла к выводу, что его жизни ничто не угрожает.

— Он смотрел на меня и видел демона, и видел меня в ком-то еще, — терпеливо объяснила она. — Если капитан где-то встретил уулиуддруу и у него в мозгу личинка, я хочу это знать. Хотя бы для того, чтобы исключить такую возможность для себя.

Капитан. Конечно, называть его по имени она больше не станет. Ланн облизнул губы, но руку не выпустил — это неправильно, после всего, что случилось — это слишком. И если у него не получилось защитить живых, придется попробовать защитить хотя бы мертвых.

— Он был верен тебе до самой смерти, несмотря на то, что был обманут, — он старался говорить спокойно, но голос дрожал. — Изуродовать его тело — твой последний дар? Оставь его! И если хочешь знать мое мнение, для игрушки уулиуддруу ты удивительно ясно мыслишь.

— Ты это понял, когда я в первый раз попыталась тебя убить или во второй?

— Во второй мне даже понравилось.

— Я заметила.

Ланн отпустил ее руку. Она заметила и ничего не сказала? Это ведь не потому, что ее от него тошнит и терпит его она исключительно потому, что больше путешествовать не с кем? Нет, нет, вряд ли. Последние два дня были очень хорошими, ничего даже отдаленно похожего на отвращение он на ее лице не замечал, а он очень хорошо знает, как выглядит отвращение. Спокойно, Ланн, все в порядке. Ее просто нельзя отвлечь от очевидного дурацкой шуткой и кривой улыбкой — ничего ужасного, да?

Ага, абсолютно ничего.

Интересно, как много она заметила? О, Боги, учитывая, что она сидела на нем сверху, наверняка достаточно… Обидно будет узнать, что она просто не хочет задеть своего «верного друга» и потому изо всех сил старается обойти этот вопрос.

Поморщившись от боли, Сайдири покачала головой, опустила кинжал и полезла в сумку за свитками. Ну, по крайней мере она все еще к нему прислушивается… это, наверное, хороший знак.

— Нужно уходить, — выдернув болты и прочитав пару слабых заклинаний, проговорила она. — Восемь человек — большой отряд, их скоро хватятся. В Дрезене не так много тех, кто знает меня в лицо, так что вряд ли нам придется иметь дело с толпой… — она бросила последний взгляд на труп Одана и отвернулась, — подобных. Но теперь я хочу мои вещи в восемь раз сильнее.

С трудом поднявшись на ноги, Ланн поморщился — раны болят, пары слабых заклинаний недостаточно. Потребуется еще один привал, чтобы привести себя в порядок.

Тихо призвав милость Иомедай к душам погибших, он выпрямился и вдруг замер, пораженный догадкой. Солдаты производили много шума и, кроме того, большинство из них не способно видеть в темноте. Этот отряд не в состоянии доставить бойцу вроде командора хоть какие-то неприятности. Если бы она не попыталась остановить их, раскрыв себя, она избежала бы ранений и перерезала солдат по одному под покровом ночи. Видит она не лучше любого другого человека, но годы ночных вылазок приучили ориентироваться на слух. В пылу битвы она бы не узнала Одана сама.

Они были посланы не для того, чтобы убить Сайдири, а для того, чтобы Сайдири убила их.

* * *

Наскоро собрав вещи, они отошли на почтительное расстояние от лагеря, стараясь не оставлять следов — не хватало только, чтобы их нашли и обвинили в нападении на военных. Доказать, что все было ровно наоборот, достаточно сложно.