Отражения в золотом глазу

Солнце светило так ярко, что от него кружилась голова; она встречала людей, говорила с ними, одних она знала в лицо и знала, как их зовут, другие были ей незнакомы. Каждый раз, когда она рассказывала про свадьбу, ее планы становились все более конкретными, и наконец определились все детали, так что больше Ф. Джэсмин ничего не меняла в своем рассказе. К половине двенадцатого она очень устала, и даже музыка в ее ушах звучала еле слышно, как будто тоже измучилась; потребность, чтобы окружающие узнали ее настоящее «я», на некоторое время была удовлетворена, и она вернулась туда, откуда началась ее прогулка — на главную улицу, где поблескивающие тротуары жгли ступни, белым светом сияло солнце и людей было очень мало.

Всякий раз, бывая в городе, она проходила мимо отцовского магазина. Магазин этот находился в том же квартале, что и «Синяя луна», но через два дома от главной улицы и в более фешенебельном месте. Внутри было тесно, а на витрине красовались бархатные коробочки с драгоценными камнями. У витрины отец и поставил свой стол; с улицы можно было видеть, как он работает, склонившись над крошечными часами, и его большие загорелые руки порхают над ними, как бабочки. Сразу было ясно, что ее отец — человек в городе известный; все здесь знали его в лицо и по имени, но он этим не гордился и даже не смотрел на тех, кто останавливался у витрины и глазел на него. Однако в это утро он не сидел у стола, а стоял за прилавком, спуская закатанные рукава рубашки, как будто собирался надеть пиджак и выйти на улицу.

В длинной стеклянной витрине сверкали бриллианты, часы и столовое серебро, пахло бензином для чистки часов. Отец вытер указательным пальцем пот с верхней губы и озабоченно почесал нос.

— Где ты была все утро? Беренис звонила два раза, спрашивала тебя.

— Гуляла по городу, — ответила она.

Но отец не слушал.

— Я ухожу к тете Пет, — сказал он. — Она получила сегодня грустное известие.

— Какое? — спросила Ф. Джэсмин.

— Умер дядя Чарлз.

Джон Генри Уэст приходился дяде Чарлзу внучатым племянником, и хотя Ф. Джэсмин была двоюродной сестрой Джона Генри, она не состояла в кровном родстве с дядей Чарлзом. Он жил в тридцати четырех километрах от города по дороге в Ренфро, в деревянном доме среди тенистых деревьев, за которыми тянулись рыжие хлопковые поля. Он был глубоким стариком и давно болел — про него говорили, что он стоит одной ногой в могиле; он всегда носил шлепанцы. И вот он умер. Но его смерть не имела никакого отношения к свадьбе, и Ф. Джэсмин сказала только:

— Бедный дядя Чарлз, как это грустно.

Ее отец прошел за тусклую занавеску из серого бархата, которая отделяла помещение магазина от маленького пыльного закутка, где находились холодильник, полки с какими-то коробками и большой железный сейф, куда на ночь запирались от грабителей бриллиантовые кольца. Слышно было, как отец там ходит. Ф. Джэсмин осторожно уселась за стол возле окна. На зеленом листе промокательной бумаги лежали разобранные часы.

В ее жилах текла кровь часовщика, и прежней Фрэнки очень нравилось сидеть за отцовским столом. Она надевала очки отца, в которые была вделана лупа, и, нахмурившись, с озабоченным видом опускала часы в бензин. Еще Фрэнки умела работать на токарном станочке. Иногда на улице перед магазином собирались зеваки и смотрели на нее, и ей представлялось, что они говорят: «Фрэнки Адамс работает у своего отца и получает пятнадцать долларов в неделю. Она чинит самые сложные часы. Посмотрите на нее. Она делает честь своей семье, и не только семье, а всему городу». Так Фрэнки представляла себе эти разговоры, пока с озабоченным видом рассматривала часы. Но сегодня Ф. Джэсмин только взглянула на колесики, разложенные на зеленой промокательной бумаге, и не стала надевать лупу ювелира. Ей следовало сказать что-то еще о смерти дяди Чарлза.

Когда отец вернулся в магазин, она заявила:

— В свое время дядя Чарлз был одним из виднейших людей. Его смерть — потеря для всего графства.

Эти слова, кажется, не произвели впечатления на ее отца.

— Иди-ка ты домой, — сказал он. — Беренис давно тебя разыскивает.

— Хорошо. Только не забудь — ты сказал, что я могу купить к свадьбе платье. И еще чулки и туфли.

— Возьми все это в долг у Макдугала.

— Не понимаю, зачем мы всегда покупаем у Макдугала, — проворчала Ф. Джэсмин, выходя из магазина. — Только потому, что его магазин недалеко от нашего дома? Там, куда я еду, будут магазины в сто раз больше, чем лавка Макдугала.