Отреченные гимны

- Вы неплохо провели тренировочные полеты. Но самое интересное и, подчеркну, самое важное начинается только теперь. Теперь полет будет самый настоящий. Впрочем... Жалобы на самочувствие есть? - новый инструктор с костлявым лицом, в металлических круглых очках, тонкими пальцами беспокойно хватавший все подряд: полы своего зеленого халата, карандаши на столе, мочки ушей, щеки, брови, - глянул подозрительно Михаэлю в нос. - Если есть - высказывайте. Подлечим. Успокоим. И в путь, в путь! - Костлявый, - как и все худые-высокие, изнервлённый, - стал заводиться, побрызгивать слюной. "Самому бы тебе подлечиться", - подумалось тогда еще Михаэлю. Но костлявый вдруг успокоился, сел, закинул ногу на ногу, закурил, виновато улыбнулся, сказал:

- Работа, с-сами понимаете. З-затрахался. Ну-с, приступим. На этот раз для вас главное - не поддаться нисходящим воздушным потокам и... Ну, в общем, тем фантомам, или - лучше сказать, - образам, что в потоке этом могут встретиться. На этот раз ваш путь наверх, только наверх! Скорость предельная. Поэтому разучим несколько психорегулирующих команд. И еще эти... - инструктор чуть смутился. - Плевки... Да, да! Плевать надо умеючи! Вот так, через левое плечо! - очкастый смачно, но при этом тонко и даже изящно цыкнул слюной влево. - Кроме того... На сей раз вам полагается особый шлем, голосом команды подаваться не будут, а вот морзянка не исключена. Ну и - летательный аппарат. Теперь у вас будет, - инструктор опять виновато замялся, - летательный аппарат. Н-н-да... Старайтесь описывать то, что произойдет с вами в полете. Хоть в нескольких словах!

В третий раз Михаэль сильно нервничал. Нервничал потому, что вся подготовка к полету была необычной, и это ему здорово не понравилось. Во-первых, врачи - их набежало сразу несколько, и двое из них, как он понял из обрывочных фраз, были реаниматорами. Вместо привычных процедур (давление, вестибулярный аппарат, сердце) врачи занялись чем-то странным. Мерили и смотрели вовсе не то, к чему Михаэль, повидавший на своем веку медкомиссий видимо-невидимо, привык. А когда ушли врачи, колобком вкатился прежний инструктор-лысачок, стал выспрашивать, какие книги в последнее время читал пилот, любит ли он мистику, читал ли что-нибудь из книг религиозных. Тут Михаэль вышел из себя, стал кричать, что ежели он не шибко грамотный, так и пускай ищут другого, а не такого дурака, как он, что книг сейчас он не открывает, даже и открывать не собирается, разве какую книжку про рыбалку полистает. Но лысачок тут же его успокоил, а от радости, что капитан такой малограмотный, даже по плечу умильно погладил. Жест этот Михаэля расслабил, и он добавил, что из религиозного читал "Псалтырь" и что "Псалтырь" ему вполне подошла. Тут лысачок насупился (про "Псалтырь" говорить, видно, не надо было) и ушел. Вместо него явился костлявый и вручил Михаэлю махонькую дощечку, на конце загнутую лыжей, полированную. На дощечке был выцарапан чудной, не такой, как обычно, а с нижней перекладинкой, опрокинутой вправо, крестик.

- Ну-с, вот вам и летательный аппарат, - заговорил почему-то шепотом костлявый. - Берите в руки, ложитесь, запускать вас будем!..