Отрекаются любя. Я подарю тебе небо в алмазах

– Тань, ты чего разошлась-то? Не кричи, пожалуйста, тут глухих нет. Ты понимаешь, я врач. Я клятву Гиппократа давала. Чувство сострадания у меня на первом месте стоит, а уж потом все остальное. Зачем издеваться над человеком и держать его всю ночь связанным? Нет в этом необходимости. Ему и так плохо. Он паршиво себя чувствует. Он такую трагедию пережил. У него отец умер, да еще ты его едва не застрелила…

Я взяла стул, подвинула его ближе к Люське, взяла ее за руку и стала нервно гладить ее по руке.

– Люська, я за тебя переживаю. Ты моя единственная подруга. Мы же с тобой с детства. А он мне кто? – Я кивнула в сторону Сергея. – Конь в пальто! Обыкновенный конь с яйцами! Мне до него никакого дела нет. Тем более он сын того человека, который хотел меня убить и только чудом не убил.

– Тань, но ведь он человек все-таки, – принялась объяснять мне Люська, от которой просто исходило сострадание.

– Хреновый он человек.

– Да какой бы ни был, все равно человек.

– Вот если бы таких, как он, не было, нормальные люди, которые по закону получили наследство, могли бы им спокойно, по праву, пользоваться, ни за что не переживать и никого не бояться. Такие, как он, портят жизнь таким наследникам, как я, и не дают им вступить в совершенно нормальные, законные права. Нам ведь и так тяжело, а они нас еще давят.

– Кому вам? – не поняла меня Люська.

– Наследникам.

– А кто вас давит-то?

– Родственники. Прямо вздохнуть не дают и ни один по праву принадлежащий нам рубль потратить.

Я чуть было не всхлипнула, театрально развела руками и посмотрела на Сергея, который мерзко, издевательски ухмылялся и крутил пальцем у виска.

– Вот и правильно. Тебе уже давно там подкрутить надо, а то шарики за ролики заехали.

Я попыталась проигнорировать его выходку и продолжила душеспасительную беседу со своей подругой:

– Люсь, а ты что, вообще не спала?

– Почему? Покемарила немного. Положила голову Сереже на грудь и уснула. Он мне полночи волосы гладил. Мне было очень приятно.

– Что он тебе гладил?!

– Волосы, – слегка растерялась Люська.

– Где? – не поняла я ее ответа.

– Что где?

– Я говорю, где он тебе волосы гладил?

– На голове, – вконец растерялась Люська и раскраснелась, как вареный рак.

– На голове это еще полбеды…

– А ты что подумала?

– Я подумала, что он тебя совратил.

– Глупости. Каждый судит о другом в меру своей распущенности.

– А я и не отрицаю.

– Что?

– Что я очень распущенная. Это у меня врожденное… Но я не считаю это плохим качеством. Для женщины это как комплимент.

– А еще мы проговорили полночи.

– Про что?

– Да так, про жизнь.

– Не пойму, зачем тебе это надо?! Пусть и лежал бы связанный, а ты бы спокойно ушла в другую комнату спать и выспалась бы по-человечески.

– Да я и так выспалась. У меня состояние, как будто я сегодня всю ночь дежурила в клинике. Тань, а как ты?

– Я…

Я замолчала и поняла, что больше не могу произнести ни единого слова.

– Как ты-то сама? Ну не молчи. У тебя что-то случилось? Ты выглядишь такой расстроенной… Он тебя чем-то обидел?

– Я выхожу замуж. – Я стала ерзать на стуле и приложила все усилия для того, чтобы не встретиться с Люськой взглядом.

– За кого?

– За Ворона.

– За Ворона?! – В Люськиных глазах вспыхнул самый настоящий ужас. – Но как? Почему? Ты у него ночевала?

– У него, – утвердительно кивнула я.

– И он сделал тебе предложение?

– Что-то вроде того.

– Ой, Танька, здорово у тебя получается. Трахнулась с мужиком, и он тебя замуж берет. У меня такого никогда не было. Потрахаться они все мастера, а замуж черта с два! Разве так бывает? И не кто-нибудь, а криминальный авторитет. Да разве они вообще женятся, эти самые авторитеты?

– Получается, что женятся.

– И что, прямо за одну ночь?

– Не за одну, а за две. Это у меня уже с ним вторая ночь. Первая была на Канарах.

– Ну, Танька, ты, блин, даешь. Я-то со своим Петькой столько лет встречалась, прежде чем он меня в загс повел.

– Петька он и есть Петька. Тоже мне, нашла с кем Петьку сравнивать. На хрена ты вообще за него пошла. Такие, как Петька, могут вообще всю жизнь ухаживать, а у смелых и решительных мужчин все делается даже очень быстро. Увидел, трахнулся, женился. – Я замолчала и поняла, что сморозила глупость.

Откинувшись на спинку стула, я окинула комнату блуждающим взглядом и произнесла уже другим, более мягким тоном: