Отрешенные люди

Когда ему был подарен великолепный Аничков дворец, он почти год не решался въехать туда и, не представляя, как разместится и обустроится в сем великолепии, продолжал занимать небольшую комнату напротив спальни государыни. И лишь когда она не на шутку рассердилась, пообещала продать Аничков на торгах, одумался, переехал. Но комнатку напротив спальни императрицы оставил за собой и при малейшей возможности, сославшись на поздний час или нездоровье, оставался ночевать в ней, вдыхая и радуясь знакомому привычному аромату давней своей обители. Нет, он не был ханжой, который бы создавал видимость нежелания принять щедрый дар, несоразмерный своему положению. Граф хорошо понимал цену собственной персоны, и все его естество противилось подаркам императрицы. Как простой человек, он с радостью бы служил в чине подполковника или занял под жилье дом в пять-семь комнат. Но осознавать себя генерал-фельдмаршалом и проживать более чем в полусотне роскошных апартаментов... не мог. То был не каприз и не лицемерие. Ему вполне доставало любви Ее, государыни, приветливого взгляда, ласковых слов и регулярных ежедневных встреч с Ней, любимой женщиной, которая одновременно была для него и Государыней, и Матерью, и Божеством.

Ощущать себя единым целым с императрицей стало для графа Алексея Григорьевича столь же естественным, как каждый день смотреть в окно, видеть восход солнца. День, прожитый без Нее, он считал потерянным для себя и грустил, мучился, сдерживал внутри безудержно рвущуюся наружу ревность. Может, потому и предпочел всем остальным окружающим государыню сановникам именно графа Бестужева-Рюмина, выказывая ему во всем симпатию и поддержку, что тот был достаточно стар и небольшой охотник до женского пола. Не таковы братья Шуваловы, которые и моложе канцлера и ретивее, прорвались к царскому трону втроем, как тати ночные, и все им мало, до наград охочи, лезут во все дела, подталкивают сродников, садят на должности, и, не ровен час, окажутся на самом верху, будут толковать Сенату законы и слать собственные указы.

Когда императрица занемогла в последнюю зиму, по дворцу пополз слух, будто бы Шуваловы приготовили письмо для ее последней подписи, по которому им быть регентами при наследнике Петре Федоровиче из-за неопытности того в делах государственных. Болтали и другое, что хотят братья Шуваловы в случае смерти императрицы освободить из Холмогор Ивана Антоновича, который без них править государством никак не сможет. Но сам граф Алексей Григорьевич мало верил подобным слухам, зная о всеобщей нелюбви к братьям Шуваловым. В любом случае канцлер Бестужев-Рюмин оставался ему лично ближе и понятнее. И единственный человек, кого Шуваловы опасались и даже побаивались, был именно канцлер Алексей Петрович. Понимала это и государыня, скорее всего, женским чутьем и прощала Бестужеву многие грехи и грешочки, в чем-то даже потворствовала ему, доверив всю внешнюю политику, контроль за раскладом сил меж соседними государствами.

Что мог предложить в этой сложной партии он, Алексей Разумовский? За что выступить, за кого ратовать? Главное, что было в его силах, он любил и берег государыню, и не особо вмешивался в дворцовые игры, храня верность и преданность Ей, единственной женщине его сердца. И Она хранила ответную верность, сколько могла, сознавая важность и значимость их дружбы - чувства, которое переживет их и останется для многих непонятным, невозможным, поскольку подобное единение весьма редко случается в дворцовых покоях между царственной женщиной и обожающим ее мужчиной...

При въезде в Царское Село их уже ждали в колясках и верхами выехавшие накануне камер-юнкеры, поскакали впереди экипажа государыни, а некоторые ехали следом, оглядываясь на едущий сзади царский поезд, радуясь в преддверии летних развлечений, балов и гуляний, которым предавался весь двор вплоть до Великого Спаса, когда созревали румяные яблоки и утомленные продолжительным отдыхом дамы и кавалеры начинали поодиночке и группами отбывать в собственные загородные имения для ревизий за уборкой урожая, приготовлений к следующей зиме и возвращения на Покровские холода в столицу.