Отрешенные люди

— Как сказать, — не согласился поручик, — хотелось бы, чтобы все обошлось без лишней стрельбы и крови.

Зубарев слушал, не вступая в разговор. Он уже почти жалел, что согласился на безрассудную ночную вылазку. Их всего шестеро, если не считать Садыка. Ружья лишь у него и поручика, денщики вооружены пистолетами. К тому же, они не стали брать лошадей для пленников, а значит, придется подсаживать тех к себе, что еще более усложняет задачу. Он ждал, что предложит поручик, но тот не спешил взять на себя выполнение столь опасного дела. Тогда Иван, поняв, что решать нужно самому, негромко спросил:

— У кого есть с собой веревка, саженей на пять?

— Вон у Садыка аркан у седла привешен, — указал Никанор Семуха рукой в сторону проводника, — а зачем тебе веревка понадобилась? Косоглазых, что ли, вязать?

— Натянем ее поперек тропы меж кустов, да так, чтоб не видно было. Когда они за нами погонятся, то непременно налетят.

— Хорошее предложение, — поддержал его Кураев.

— Нужно найти, где у них кони пасутся, и отогнать в степь, чтоб они подольше копошились. Можете вы со своими людьми этим заняться? — поглядел он на Кураева.

— Конечно, — кивнул поручик, — я тоже об этом подумал.

— И вот еще что… Коль нам удастся освободить Федора и его людей, то разделимся надвое. Я, Никанор и Тихон с пленными тихонько спустимся к речке и спрячемся в кустах, а вам, поручик, предстоит увести киргизцев за собой. Согласны?

— Да вы прямо стратег, Юлий Цезарь, — засмеялся негромко тот, — могу дать рекомендацию для службы в моем полку.

— Спасибо, — смутился Иван, — надо еще отсюда выбраться.

— Не сомневайтесь, выберемся. Ну, коль все решено, тогда с Богом. Кураев снял с плеча ружье и дал знак молчаливым денщикам следовать за ним.

Иван Васильевич направился к Садыку, который не принимал участия в общем разговоре, а чутко прислушивался к ночным шорохам, поминутно крутил головой и кидал беспокойные взгляды в сторону совещающихся. Иван знаками стал объяснять ему, как надо натянуть веревку на тропе меж кустов, а потом показал, что они с пленными должны будут спрятаться у речки, обмануть тех, кто кинется их преследовать. Садык, кажется, все понял и несколько раз согласно кивнул, соскочил с коня и отцепил аркан, стал привязывать его поперек тропы. Зубарев с Никанором Семухой и Тихоном Злыгой двинулись дальше одни.

Буквально через несколько шагов из предрассветного тумана выступили темнеющие неподалеку кибитки, и они услышали пофыркивание пасущихся поблизости лошадей. Более всего Иван боялся, что в ауле окажутся собаки, которые перебудят хозяев, а тогда уже им придется прорываться с боем. На всякий случай он подвинул под руку длинный кинжал и подсыпал порох на полку мушкета. Но собаки не залаяли, может приняв их за своих, и они крадучись подобрались к крайней кибитке.

— Вон в той кибитке купцы, сам видел, — горячо зашептал в ухо Ивану ехавший рядом Никанор Семуха.

Осторожно ступая, сгибаясь до земли, двинулись к центральной войлочной кибитке, подобрались вплотную, прислушались — изнутри несся громкий храп и чье–то сонное бормотанье. Иван оглянулся и дал знак Никанору и Тихону ждать его здесь, а сам откинул полог и шагнул внутрь. Через отверстие в крыше на пол, устланный толстой кошмой, падал рассеянный свет, и он сразу различил спящего чуть в стороне Федора Корнильева, а подле него еще двух русских мужиков. Более никого в кибитке не было. Чуть приглядевшись, Иван различил на ногах у всех троих железные цепи, заканчивающиеся толстыми кольцами, обхватывающими лодыжки пленников. Он присел на корточки и легонько тронул за плечо Федора. Тот раскрыл глаза и спросонья не сразу понял, кто перед ним, и удивленно протянул:

— Иван… Ты как здесь? Чего делаешь?!

— За тобой пришел. Пошли, кони ждут.

— А они как? — спросил Корнильев. — Жалко мужиков бросать, чучмеки с них с живых шкуру снимут.

— Буди и их, вместе пойдем.

В это время снаружи кибитки послышался конский топот и тонкий, пронзительный свист. Федор все понял и начал расталкивать мужиков, которые тут же вскочили, удивленно уставившись на Зубарева.

— Пошли, пошли, — поторопил их Корнильев. И первым выбрался наружу. Никанор и Тихон подхватили пленных под руки, потащили к коням, стали помогать взобраться в седло.

— Так мне же не сесть верхом, — оттолкнул Корнильев руку Ивана, который торопливо подталкивал его сзади. — Али сам не видишь? — и он указал на цепи на ногах.

— Вот незадача! Как же быть?

Двое других пленников также беспомощно смотрели в их сторону, не зная, что делать.

— Ложитесь брюхом на седло, — не раздумывая, крикнул Иван. — А как уйдем подальше, то что–нибудь придумаем.

Чертыхаясь, Федор Корнильев подтянулся вверх на руках и лег животом на седло, свесив голову вниз; Иван вскочил на круп коня, дернул поводья. За ними тронулись и Никанор с Тихоном, у которых также висели поперек седел двое других мужиков.

— А караван ваш где? Пограбили? — спросил Иван.

— Да черт с ними, с товарами! Лишь бы поскорее выбраться отсюда, отвечал тот снизу, доставая руками почти до самой земли.