Отрешись от страха. Воспоминания историка

Да, у меня было время. Надо было только распорядиться им по-умному. Мой статус был довольно неопределенным. Я не был беспартийным в точном понимании этого слова. Я был бывшим коммунистом, исключенным из партии по политическим мотивам и поэтому занимал какое-то промежуточное положение, вроде и не член партии, но и не беспартийный. Мне предстояло теперь свыкнуться с моим новым положением. Итак, если не считать моих прямых служебных обязанностей старшего научного сотрудника, я стал гораздо свободнее, чем то было до июня 1967 года. Но теперь появились осложнения другого рода: на моем горизонте начали появляться, а затем исчезать какие-то незнакомые люди, среди них были и очень хорошие, но были и такие, которые вызывали у меня сильное подозрение. Мне пришлось потратить немало усилий, чтобы от них избавиться. И все же ото всех избавиться было невозможно, как невозможно было, живя в условиях советской системы, вдруг чудесным образом устранить одну из наиболее существенных ее частей. Я понимал, что отныне становлюсь объектом повседневного наблюдения со стороны органов государственной безопасности. Это, конечно, не означало, что за мной будут ходить по пятам, но сведения обо мне, о моих разговорах и встречах будут теперь поступать туда систематически. В скором времени я получил предупреждение, что в нашем подъезде установлено подслушивающее устройство, но проверить это было довольно трудно. Проще было с телефоном, который просто можно было отключать. Я прикинул, кто из моих знакомых может иметь специальное поручение от госбезопасности «курировать» меня и не ошибся в своем предположении... Однако таких «кураторов» было несколько, и здесь я допустил грубый просчет. Впрочем, я не могу винить себя за это полностью.

Примерно через месяц после моего исключения из партии мне позвонил один очень известный диссидент (я даже не рискую указать его инициалы, это все равно, что прямо назвать его по фамилии) и спросил меня, не хочу ли я встретиться с одной дамой, которая в прошлом занимала очень высокий пост и дружна с некоторыми высокопоставленными лицами, которые могут оказать благоприятное влияние на мою судьбу. Он сказал мне, что эта дама готова со мной встретиться на квартире у своего приятеля, которого зовут Абрам Исаакович. Я пришел в назначенное время, и наша встреча состоялась. В течение ближайшего года-полутора я периодически встречался с Абрамом Исааковичем либо у него дома, либо на его работе в постоянном представительстве Азербайджанской ССР. Мы беседовали по преимуществу на политические темы. Абрам Исаакович был в приятельских отношениях с Якиром, Габаем, другими демократами. Некоторых из них я расспрашивал об Абраме Исааковиче и неизменно получал о нем самые благоприятные отзывы как о человеке добром, который помогает демократам в их трудном положении. И это действительно было так. Но, кроме того, Абрам Исаакович был в курсе всех событий, многих подготовляемых демократами акций. У него всегда можно было найти самую свежую самиздатовскую литературу, узнать новости и пр. Один раз он был у меня дома и очень понравился моей матери, особенно потому, что он работал когда-то, как и мой отец, в Азербайджане и, по его словам, знал хорошо некоторых тамошних работников, с которыми был дружен покойный отец. В связи с 50-летием установления советской власти в Азербайджане наша семья (и я уверен, что это Абрам Исаакович внес отца в список) получила благодарственную грамоту от азербайджанского правительства. Позднее я узнал, что именно к Абраму Исааковичу направился 25 августа 1968 г. Якир, когда была знаменитая демонстрация протеста против вторжения советских войск в Чехословакию на Красной площади. В этой демонстрации участвовали Павел Литвинов, Вадим Делонэ, Наталья Горбаневская, Виктор Файнберг, Владимир Дремлюга, Константин Бабицкий, Лариса Богораз.

В демонстрации должен был участвовать и Якир, но, как он позднее утверждал, при выходе из дома он будто бы был задержан милицией. На самом деле в последний момент он дрогнул и ушел к Абраму Исааковичу.