Отрезанная ветвь

— Я сейчас, — сказал Мудрец Огня и побежал в город за телегой. Теперь нужно было успеть доставить хранителя на место, указанное им.

center***/center

Урса прижимала к себе тяжелораненого Чан Мина, стараясь как-то зажать рану, нанесенную одержимым, чтобы замедлить потерю крови. Из ее глаз текли слезы, а на лице в течении секунд отчаяние сменялось скорбью, а затем гневом и наоборот. Она зажимала раны сына и смотрела на хохочущего в безудержном веселье Икема, лицо которого теперь было покрыто глубокими бороздами шрамов и пигментных пятен, а волосы стали полностью седыми. Снаружи продолжали раздаваться громкие звуки, но духу, объединившемуся с человеком, было плевать на это.

— Как прелестно, — прогнусавил он, рассматривая их, — сколько эмоций. Жаль, мы не в мире духов, очень жаль, — пробормотал он и хотел было повернуться к Азуле, чтобы наконец-то докончить свое дело, но был остановлен.

— Зачем?! Что плохого мы тебе сделали?! — закричала Урса, вперившись в одержимого духом Икема.

— Зачем? Ответ прост. Рава и Вату присвоили себе этот мир, но ведь мы тоже хотим поиграть их игрушками, — сказал Кох голосом Икема, чье лицо исказилось, мышцы его хаотично сокращались без остановки, словно дух пытался поменять лицо одержимого по своему усмотрению, но не мог. — Это сильное тело, полное ци, даст мне возможность не быть ограниченным вне мира духов. Я смогу вновь красть лица здесь! — торжествующе улыбнулся он и развернулся к Азуле и, подойдя к ней, стал покидать тело одержимого, который, лишенный поддержки духа, рухнул на землю.

— Нанеси удар, Норен. Нанеси удар, и Урса будет твоей, — сказал Кох, когда покинул его тело. Норен, хрипя от усталости и слабости, вновь подпал под влияние шума, что раздавался снаружи. К кухонной утвари присоединились хлопушки и петарды, так что и Коху очень быстро стало тяжело переносить свое пребывание в обычном мире. Преодолевая себя, Икем встряхнул головой и, несмотря на чудовищную боль и слабость, стал подниматься с пола, нависая над Азулой.

— Икем, он врет тебе, не делай этого! — прижимая к себе Чан Мина и зажимая его рану, крикнула Урса, но Норен не слушал ее, готовясь нанести удар кинжалом с кривым лезвием прямо в сердце принцессы. Как раз в эту секунду шум снаружи утих и оттуда стали раздаваться крики, полные удивления, но Икему было все равно. В его воспаленном мозгу звучал лишь голос Коха: «Бей, бей. Бей отродье Озая. Убей ее. Убей. И Урса будет твоей».

— Урса будет моей, — пробормотал он и замахнулся, чтобы ударить принцессу ножом в сердце. И в эту секунду что-то острое впилось в горло, пробив его насквозь.

— Неееееет! — закричал Кох, видя, как одержимый, булькая кровью, падает на землю. Отвлеченный решающим моментом, Похититель Лиц не заметил, что казалось бы поверженный принц Чан Мин встал со своего места и бросил метательный нож в Икема, пробив тому горло. Но стоило Коху вглядеться в его лицо, как тот сразу же понял, что это не совсем принц. Раны на нем затянулись, оставив лишь багровые шрамы, а глаза из янтарных превратились в насыщенно желтые, золотые.

— У тебя здесь нет власти, Кох, Похититель Лиц. Убирайся в мир духов! — закричало нечто голосом принца Чан Мина.

— Ни за что! Я заберу это тело и буду творить… — начал было говорить Кох.

— А я тебя и не спрашивал! — прервало его нечто и бросилось в ту сторону, где притаился Похититель лиц. Кох ожидал, что удары пройдут через его тело, не нанеся увечий, ведь он был бесплотным духом в реальном мире, невидимым для людей, но неожиданно меч принца вонзился в его тело, нанося тому тяжелую рану, из которой стала вытекать зеленоватая жижа, испаряясь, как только касалась пола. Затем последовал второй, третий, четвертый удар, от которого Похитителю Лиц с трудом удалось увернуться. Кох наконец-то осознал, что оставаться здесь опасно и попытался выскочить из дома через окно, чтобы добраться до Долины Забвения и оттуда уйти в мир духов, но напоследок, последним ударом нечто в теле принца отрубило одну из его ног, заставляя Коха взвыть от боли так громко, что все окружающие поместье люди услышали его.

— Поклянись, Кох, Похититель Лиц, что больше никогда не будешь вмешиваться в дела этого мира без дозволения духов-хранителей! Иначе даже под кронами твоего древа, ты не обретешь покоя! — сказало нечто голосом принца Чан Мина, указывая мечом на поверженного духа.

— Клянусь, дух-хранитель. Клянусь в этом! — выпалил обессиленный дух и выскочил в окно, скрываясь в предрассветных сумерках. В эту же секунду из носа принца тонким ручейком полилась кровь, тело обмякло и грохнулось о пол. Урса, что все это время в оцепенении рассматривала бой, рванула к старшему сыну.

— Чан! Чан, проснись! Сынок, проснись! Прошу тебя! — кричала она, пытаясь дозваться до сына, но тщетно.

Ворвавшийся в комнату жрец Агни и его сын увидели лежащую без движения тушу бронированного тигра, плачущую молодую госпожу, прижимающую тело принца Чан Мина к себе и бессознательную принцессу Азулу, рядом с которой лежал кривой ритуальный нож с золотой рукояткой и непонятными письменами.