Отрезок пути

– Нет, сэр, – цежу я сквозь зубы. Яда и в вашем голосе достаточно, профессор. – Экспекто Патронум! – и снова только струйки пара.

– Как удачно, я как раз сегодня закончил одно редкое зелье, но пока еще его не испытывал…

Мерлин, да когда ему надоест издеваться? Чего он вообще добивается? Разозлить хочет? Или напугать? Меня, правда, это, скорее, смешит, но все равно отвлекает. Я же не боггарта собираюсь ликвидировать, а Патронуса вызывать, в самом деле!

Я прикрываю глаза, чтобы не видеть, как он ухмыляется, и сосредотачиваюсь на очередном приятном воспоминании. Да, это должно подойти. Мне тогда было почти шесть лет, дед уезжал на целых два месяца. Это был первый и последний раз, когда его не было так долго, и я жутко скучал. Тем более все это время у нас жила тетя Энид и буквально ходила за мной по пятам, что ужасно раздражало. А потом дед вернулся. Я был безумно счастлив его видеть. Помню, как он подхватил меня на руки и долго подбрасывал в воздух, а затем посадил на плечи. Да, это подойдет. Я улыбаюсь и открываю глаза.

– Экспекто Патронум! – сначала мне кажется, что снова ничего не вышло, а затем из палочки вырывается сверкающий серебристый дельфин. Ну, надо же, получилось! Забавный такой. Дельфинов я видел только однажды, да и то издали, когда мы с дедом были на море.

– Как жаль, – задумчиво произносит Снейп, – похоже, яд мне сегодня испытать не удастся.

– Видимо, нет, – весело отвечаю я, наблюдая, как дельфин выделывает в воздухе немыслимые пируэты, и, набравшись храбрости, спрашиваю: – А какой Патронус у вас, профессор?

И тут же жалею, что задал этот вопрос, потому что на его лицо набегает тень, и оно в долю секунды превращается в непроницаемую маску, а глаза становятся холодными, как лед. Дельфин, словно испугавшись такой внезапной перемены, растворяется в воздухе.

– Не вашего ума дело, Лонгботтом, – отчеканивает Снейп, почти не разжимая губ.

– Простите, сэр, – я низко опускаю голову. – Я не должен был спрашивать.

Несколько секунд он молчит, а потом, слегка смягчившись, произносит, как ни в чем не бывало:

– Надеюсь, вы довольны результатом, Лонгботтом?

– Да, сэр! – я с облегчением киваю и решаюсь поднять глаза. – Только странно. Какой-то он для меня слишком радостный.

– А вы, стало быть, рыдаете и скорбите целыми сутками? – насмешливо интересуется Снейп.

– Нет, сэр, но… – что, собственно говоря, «но», я и сам не знаю. Просто не ожидал, наверное.

– Известно ли вам, что дельфин считается одним из самых умных животных? У них даже есть собственный язык, который магглы не слишком успешно пытаются понять.

– А волшебники? – спрашиваю я, невольно заинтересовавшись.

– Некоторые понимают, но говорить не могут.

– Почему, сэр?

– Видите ли, Лонгботтом, это ведь не обычная речь, – отвечает Снейп. – Это звуковые сигналы, которые человек просто не в состоянии воспроизвести. Более того, даже на слух различные звуки практически неотличимы друг от друга. Кстати говоря, некоторые виды дельфинов находятся под охраной Международной Федерации Магов. Полагаю, это о чем-то говорит.

– То есть я должен радоваться? – уточняю я.

– Это уж как угодно, – он слегка пожимает плечами. – Можете биться в истерике или впасть в депрессию, ваше право.

Нет уж, этого я точно делать не стану. Дельфин – очень неплохой вариант. Вот если бы моим Патронусом оказалась какая-нибудь свинья или корова, депрессия была бы неизбежна.

*

Ближе к вечеру начинается очередной приступ паники. Я забиваюсь в угол, обхватываю руками колени и жду, когда все закончится. Гарри, да что же опять с тобой случилось? Жаль, что я так мало знаю о твоей жизни, и ничем не могу помочь.

Почему-то мне кажется, что сейчас происходит что-то по-настоящему страшное. Страшное для всех, а не только для него. Постепенно паника отступает, но приходит боль. Значит, опасность миновала, зато вступила в действие эта проклятая ментальная связь с Волдемортом. Обидно, что мне не известно о ней ничего, кроме ее наличия. Полезно было бы узнать, что там сейчас творится. Неведение меня просто убивает.

Я стараюсь дышать глубже и думать о чем-то нейтральном. Но ничего нейтрального в голову, как назло, не приходит. Остается надеяться на «Ежедневный Пророк». Пишут они, конечно, ерунду, но серьезные события без внимания не оставят.

*

– Лонгботтом, прекратите греметь немедленно! У вас что, обе руки левые?

Я осторожно кладу ножик и несколько секунд просто стою, вцепившись в край стола и пытаясь выровнять дыхание. Снейп сегодня в ударе. Последний раз он вел себя так… да никогда он так себя не вел! Нет, гад он, конечно, редкостный, но отнюдь не чудовище. А сегодня словно с цепи сорвался. К каждому слову, к каждому жесту цепляется – просто невыносимо! Я, как могу, стараюсь его не злить, но это не слишком помогает.

Я поворачиваю голову и искоса смотрю на него. Выглядит свирепо. Все еще проверяет сочинения. Черкает что-то яростно в очередном пергаменте. Не повезло кому-то.

– Что вы на меня уставились, Лонгботтом? – зло спрашивает Снейп, заметив, что я на него смотрю.

– Ничего, сэр, – шепотом отвечаю я, поспешно отворачиваясь.