Отряд

- Ну, Прохора-то я видел, а вот тебя… - Митька снова нагнулся и, зачерпнув в ладони воды, сполоснул лицо. - Главный-то их, купец, ускакал, похоже, - пояснил он. - Я, как увидал с мостков, что он коня повернул, к амбарам побежал, к старцу. Да на пути вдруг вражина! Да с саблей! Размахнулся, так бы голову и отрубил, да я уклонился, как ты учил. Ну и споткнулся, земли-то не видел. В ямищу упал, хорошо, успел кинжал выдернуть, что мне Паисий на всякий случай дал. Этот-то вражина кинжала не увидел - захохотал, гад, замахнулся над головой саблей - на две половины, видать, меня хотел разрубить, да не вышло - я его кинжалом в брюхо пырнул… Пырнул - а оттуда кишки полезли, сизые, склизкие, брр! До сих пор в себя прийти не могу, вывернуло всего, чуть ли не наизнанку.

- Бывает.

Добыча оказалось богатой: десять больших возов, доверху груженных зерном. Хлебный обоз, несмотря на прямой запрет царя, предназначенный для вывоза из голодающей страны хитрым купцом, от которого теперь наверняка потянется ниточка к алчным московским чиновникам и боярам. Загнанный в угол Акинфий Козинец вместо смерти предпочел сдаться в плен, о чем, кажется, нисколько не сожалел, судя по его довольному виду. Вот она - ниточка! Теперь бы распутать клубочек!

- Чей хлеб? Кто послал? - Акинфий рассмеялся прямо в лицо Ивану. - Здесь такие лица замешаны, о которых только в Москве в разбойном приказе говорить можно, и то один на один с дьяком.

- Он прав, - хмуро заметил Паисий. - Придется везти в Москву.

- Ну, так и обоз тоже нужно в Москву возвращать, в казну! - решительно заявил Иван. - Сколько голодных накормить можно.

Судебный старец согласно склонил голову.

Отмыв забрызганное вражеской кровью лицо, Иван зашел на карбас, в каморку, - прежде чем уехать, нужно было еще переговорить с Евлампием Угрюмом, уточить кое-какие финансовые дела. Ведь получается, что Иван невольно подставил баркасников, оставив их без заработка, на который те рассчитывали.

Каморка оказалась пуста, и юноша решил подождать Евлампия там; что староста не убит, он знал, не так давно видал баркасника между своих. На лавке в полутемной каморке сиротливо лежал кошелек из кошачьей шкуры. Серебришко Евлампия. Слава Богу, теперь уж не придется его передавать вдове старосты - сам передаст. Иван машинально подкинул на ладони кошель. Звякнуло, но так, чуть-чуть, видать, не очень-то большое наследство получила бы безутешная вдова. Странно… Сжав в ладони кошель, юноша нащупал в нем какую-то скрученную бумажку или кусочек пергамента… Из чистого любопытства достал - в бумажку были завернуты три серебряные деньги. Прямо сказать, невелика сумма, весьма невелика. Еще и в бумажку завернута! В бумажку… а ведь баркасник не так уж прост - все клады ищет со своими ныряльщиками. А ну-ка…

Бросив быстрый взгляд на дверь, Иван развернул бумагу, с удовлетворением увидев начерченный на ней план - река, с волнами, пристанями и промерами глубин, схематичное изображение Богородичного монастыря с характерной пятигнездной звонницей - значит, и река, ясно, Тихвинка - какие-то таинственные значки - крестики, птички, кружочки. А это что еще за ответвление, похожее на… на «македонское копье или ланцет хирурга»! Ну, явно похоже, особенно если перевернуть листок боком. И - если здесь все правильно нарисовано - длина «копья» - небольшого заливчика или оврага - ровно в три раза больше ширины у впадения в реку… Интересно…

- Интересно?! - Евлампий Угрюм, ударом распахнув дверь в каморку, навис над входом темной угрожающей тенью. В руке его поблескивал длинный рейтарский пистолет со взведенным курком.

Иван машинально потянулся к сабле, заткнутой за пояс вместо сломанного палаша.

Баркасник левой рукой почесал шрам и нехорошо усмехнулся:

- Я хорошо стреляю.

- А как хорошо ныряешь? - улыбнулся Иван. - Садись, нам ведь надо поговорить об упущенных тобою деньгах. Признаю - по моей вине упущенных, а я не люблю ходить в должниках. И я не купец…

- Я догадался.

- Это - карта утопленной монастырской казны? Да не смотри ты на меня так, я полагаю, вы ее так и не нашли?

- А вот уж это не твое дело, парень.

- Не мое? А если я помогу отыскать сокровища, скажем… гм… за одну десятую часть, ты согласишься?

Евлампий опустил пистолет.

- Что ж, десятина - вполне справедливое требование. Только с нами пойдут мои люди, и вряд ли тебе удастся схитрить!

- Что ты, что ты, - замахал руками Иван. - Если б я хотел схитрить, так с вами бы не сидел.

- И я не дам тебе ни с кем переговорить! - заявил баркасник. - Идем сейчас, прямо отсюда.

- Согласен, - Иван кивнул. - Разреши лишь мне взять с собою двоих.

- Говори - кого именно? Я сам пошлю за ними людей.

- Прохора-молотобойца и Митьку Умника. Митька пусть захватит с собой книгу.

- Какую книгу? - ощерился Евлампий Угрюм. - Не советую обделывать за моей спиной какие-то свои дела.

- Митька знает какую… А вообще, это не столько книга, Евлампий, сколько цветок… маленький такой, алый… цветок папоротника, указующий путь к кладу!

Баркасный староста вздрогнул, в темных, глубоко посаженных глазах его на миг промелькнул страх.