Отряд

Митрий подошел ближе, остановился, внимательно рассматривая незнакомца. Лицо у того оказалось какое-то бабье, рыхлое, пухлощекое и, кажется, даже беленое! Ну да, беленое! И щеки горят - не сами по себе, румяна! Ну и ну…

- Черен, как ворон, черен! - с каким-то придыханием, явно недовольно, простенал толстяк и, махнув рукою, пожаловался: - Ну не глянутся мне чернявые, ты ж знаешь, бабуля!

- Во прошлое-то лето тебе всякие глянулись, только подавай, - вполголоса произнесла Свекачиха. - А нынче, гляжу, - чистый князь!

- Да-а, - сладко ухмыльнулся гость. - Нынче я многое могу себе позволить… и многих. Не чернявых, а каких хочется! Впрочем… - Он строго посмотрел на Митьку. - Сыми-ка рубаху, отроче!

- Сымай, сымай, - подтолкнула бабка.

Пожав плечами, Митька медленно стащил рубаху, прикидывая, как половчее удрать. А ловчее выходило - через сени к воротам, те как раз были распахнуты, видать, ждали косцов - Свекачиха, кроме девок, держала еще и небольшое хозяйство: коровы, козы, бычок.

- Ой, так и знал, так и знал - тощой-то какой! Ровно диавол! - Толстяк захохотал, манерно прикрыв рот ладонью.

- Да что ж тебе не угодить-то никак, Акулиша?! - не выдержав, плюнула бабка. - Смотри, отрок-то лицом пригож, глазки сереньки… волос и правда темен… но уж не так, чтобы очень.

- Черен, черен, - снова завыл толстяк.

Митька, быстренько натянув рубаху, на всякий случай сделал несколько шагов к двери.

- Словно диавол. Черт, черт, чистый чертушко. Ой, бабуля, что ж ты мне все чертей-то подсовываешь? Беленьких хочу, светлокожих, ласковых.

- Где ж я тебе их возьму? - Свекачиха задумчиво покачала головой.

А толстяк-то - содомит! - проняло наконец Митрия.

Привстав с лавки, содомит живенько подбежал к бабке и, встав на одно колено, молитвенно сложил пред собой руки:

- Найди, найди, бабуля! Приведешь - заплачу златом. У меня есть, ты не думай.

- Да вижу, что есть, - кивнула старуха. - Эвон, платье-то на тебе баское!

- Да уж, не дешевое! - Гость подбоченился и капризно надул губы. - Так приведешь?

- Приведу, приведу, куда от тебя деваться? Брысь, паря! - последнее слово относилось уже к Митьке, который, естественно, не заставил себя долго упрашивать, вмиг скатившись по крыльцу во двор.

- Что, не понравился? - ехидно осведомился околачивавшийся у ворот Онисим Жила.

- Не понравился… - Митрий бросил на него подозрительный взгляд. - А ты откуда знаешь?

- Да кто ж здесь Акулина не знает? - Онисим усмехнулся. - Акулин Блудливы Очи - известный содомит, слыхал?

- Слыхал… может быть, - Митька пожал плечами, силясь припомнить - слыхал ли? - А вообще кто это? Из бояр иль богатых купцов? Эвон, приодет как!

- Это Акулин-то боярин?! - расхохотался Жила. - Однодворец, живет себе в лесах. Ну, оброчники, чай, есть - но не так, чтобы много.

- Откуда ж тогда?

- Платье-то богатое? Да вот только что платье. Акулин любит пыль в глаза пустить.

- Интересно, откуда у него столько денег?

- Хм, - Онисим неожиданно показал Митьке кулак. - Откуда - не твоего ума дело. Ты здесь таковы вопросы не задавай!

- Да ладно, - Митрий махнул рукой. - Так просто спросил…

Выглянувший с крыльца Федька Блин жестом позвал Онисима. Тот побежал, а Митрий задумался, размышляя о богатом содомите Акулине Блудливы Очи. Однодворец, живет в лесах, видать, там и усадьба. Откуда богатство? Наверное, ограбил кого-нибудь… Так не шляются по лесам такие людишки, с которых на этакое платье срубить можно. Правильно сказал толстяк - не дешевое платье-то. На обоз напал? Силенок не хватит. А может, этот Акулин с разбойным народцем знается? С тем же Демьян Самсонычем с Кузьминского тракта. Вместе и делишки обделывают, сволочи, - отсюда и деньги. Митрий почесал за ухом: э, да ведь Акулиново богатство недавнее, будто только вчера куплено. Да и пошито на скорую руку - чуга явно маловата, портки морщинят, на поясе шов видать. Не притерлась еще одежонка, сидит коряво, словно с чужого плеча.

- Эй, парень, - от дальнейших размышлений отрока отвлек спустившийся с крыльца Онисим. - Подь.

Жила огляделся по сторонам, словно находился сейчас не на усадьбе бабки Свекачихи, а где-нибудь на многолюдной площади у соборной церкви. Огляделся, подождал, когда пройдут мимо дворовые девки с ведрами, потом шепнул:

- Отойдем.

Отошли за избу, на заднедворье, к овину.

- Вот что, паря, - Онисим заинтриговал, понизив голос, - выгодное дело для нас с тобой бабуся удумала. Хорошо заплатит.

- А чего делать-то?

- Парней подыскать, отроков. Только не всех подряд, а таких, белявых, пухленьких, ну, чуть помоложе тебя. И самое главное, чтоб ничьи были.

- Как это - «ничьи»? - удивился Митрий.

- Ну, вроде тебя, бродяжки.

- Где ж таких сыщешь, чтоб бродяжка - и пухленький? С голоду если только.

- Ну, неужто у тебя знакомцев нет, а? Ведь давненько уже в бегах, с весны почитай.

- Так а ты сам-то что? - мучительно соображая, как поступить, возразил Митька. - В нашей-то шатии…

- В нашей шатии все постарше тебя будут, - с ходу осадил Жила. - Не подойдут, тут и говорить нечего. Искать надо! Бабка сказала - к завтрашнему вечеру не найдем - на себя пеняйте.

- И что сделает?