Отряд

Отрок пожал плечами:

- Не смогу, отче!

- То есть как это не сможешь? - не понял Паисий.

- А так. Вчера еще, до вечерни, отъехал Анемподист, сказал, что к Мелентию.

- Так дьяк ведь давно уже в Новгороде!

- Ну. Вот и Анемподист сказал, что туда поедет. Вчера попрощался со всеми, веселый такой, радостный.

Отец Паисий без сил опустился за стол.

- Опоздали… - одними губами чуть слышно прошептал он. - Опоздали, Господи, опоздали! А я ведь давно подозревал, давно… Все недосуг было проверить.

- Нечего причитать, отче, - вдруг улыбнулся Иванко. - Действовать надо!

- Ты еще меня поучи! - весело ощерился старец. - Сейчас, погорюю немножко - враз погоню организую. Самолучших людей пошлю. Никуда он от меня в Новгороде не денется, никуда!

Судебный старец с грохотом треснул кулаком по столу.

Забрав у отца Паисия «Пантагрюэля», Иван, так и не поговорив с Прохором - некогда было, - бегом метнулся на пристань. Баркасный староста Евлампий Угрюм дожидался его у дальних мостков.

- Ну, не опоздал? - отдышавшись, спросил Иванко.

Баркасник ухмыльнулся:

- Не опоздал, не опоздал, парень. Как солнце наполовину сядет, так твой соперничек и придет, покажется. Но уговор - ту цену, на какую мы с ним сговоримся, пусть твой хозяин купец и заплатит, на меньшую не соглашусь, и не проси. Вообще-то мне все равно, чьи товары везти - а в деньгах терять неохота.

Со стороны дороги послышался вдруг чей-то заливистый свист, и Евлампий Угрюм довольно кивнул:

- Идет. Ты, Иван, в карбасе за бортом спрячься. Он, карбас-то, - со стороны солнышка, - на закате не так заметен будешь.

Иван так и сделал - пробежав по мосткам, прыгнул в карбас, распластался на днище и, услыхав приближающиеся шаги, высунул голову… По заросшей травою тропинке навстречу баркаснику шагал разряженный в пух и прах толстяк с бритым жеманным лицом. На шапке его сверкала в лучах закатного солнца большая, почти что с ладонь, бляха - олам. Постойте-ка… Да ведь это… это… Акулин Блудливы Очи! По крайней мере, именно так его описывал Митька.

Неслышно двигаясь следом, Иван проводил содомита почти до самого края посада и, убедившись, что он идет именно на Стретилово - где находится эта деревушка Иван уже знал, - отправился на постоялый двор. Завтра, как только появится, следовало напрячь Митьку. И где только его черти носят? Когда не нужен, так вот он - всякие интересные вопросы задает, рассуждает, а как нужен - так поди его сыщи! Не дело это, не дело. Ужо придется устроить завтра отроку хорошую выволочку. Жалко - а что поделать?

На постоялый двор Иван вошел, можно сказать, в хорошем, приподнятом настроении. Душа его активно жаждала действий, мозги, словно сами по себе, строили планы на завтрашний день, сердце пело.

- Иване, - едва юноша вошел в залу, дернул его за рукав служка. - К тебе тут гость - книжкой хранцузской сильно интересуется.

- Ну наконец-то! - Иван радостно потер руки. - Господи, какой же день сегодня удачный! И где ж сей книжник?

- Эвон, сидит… Вона уже, повернулся, - служка махнул рукой.

Иван тоже поднял руку… да так и застыл на месте, узнав в повернувшемся книжнике бывшего тонного чернеца Анемподиста.

Глава 17.

Праздник святой иконы Богоматери Тихвинской (Тихвинская)

А о скорбех, постигших нас, не вем, что изрещи. Зрение нас устрашает, но, мню, и стихия нам зболезнует. Не единех бо нас постигоша злая, но и всю страну нашу. Послание дворянина к дворянину

26 июня 1603 г. Стретилово.

- Богородица-Матушка, Пресвятая Дева, смилуйся, помоги, настави на путь истинный, укрепи духом, укажи заблудшему свет! - Митька шепотом молился в узилище - глухом, сложенном из толстых бревен амбаре. Со вчерашнего дня осмотрелся, насколько мог, пришел в себя, прикинул, высчитал: выходило, что как раз сегодня - через два дня после Ивана Купалы - новый святой праздник, да еще какой - Образа Богородицы Тихвинской, иконы, самим евангелистом Лукою написанной и чудесным образом в земле Тихвинской объявившейся. Ну неужто в честь праздника да не поможет икона-заступница? Ведь он-то, Митрий, тоже коренной тихвинский житель… как и Гунявая Мулька. Надо же, как не повезло девке! Онисим Жила, прощелыга лопоухий, проследил, гад. А вообще умна девка - сам-то Митрий, наверное, вряд ли так скоро догадался, что Мулька - глаза и уши монастыря. Ишь ты, немая, а грамоту ведает! Интересно, кто ее в монастыре опекал? Наверное, судебный старец, больше вряд ли кто.

- Что, молишься, шпынь?! - откуда-то сверху донесся злорадный голос. - Молись, молись - только не поможет твоя молитва!

Митька усмехнулся - узнал говорящего: Онисим Жила, кто же еще-то. Вспомни дурака, он и объявится.

- Хозяйка тебя засолить решила! - жизнерадостно напомнил Онисим. - Жди, к завтрему прибудет твой бочонок. Один день остался! Эх, жалко, что ты не в Акулиновом вкусе, не то б потешились.