Отряд-5

– Кто-то и сел, – пожал плечами Велга. – Не без этого. И даже многие. Но ты не прав насчёт пропаганды. Был у нас такой гениальный воспитатель Антон Макаренко. Великую книгу написал, «Педагогическая поэма» называется. Он таких уркаганов перевоспитывал, что мама не горюй, как сказал бы нам Валера. Превращал отъявленную шпану в нормальных людей.

– Ладно, ладно, – примирительно пробурчал Хельмут. – Возвращаемся на шоссе. Так что каравос Раво?

– Мы пообещаем им возможность вернуться на родину. На историческую родину. Готов спорить, что из Пирамиды есть туда канал. А они за это помогут нам с захватом Пирамиды. У них есть вельхе, не забывай. И космические корабли. И современное оружие.

– То есть разумных термитов вельхе тебе не жалко? – осведомился Дитц.

– Да мне и каравос Раво не особо жалко, – цинично произнёс Велга. – Пирамиду бы обратно вернуть и ребят освободить. А для этого все средства хороши.

– О как! А кто мне только что про бедных несчастных цыган песни пел?

– Так цыгане – наши. Свои, можно сказать.

– То есть все люди – братья, но ко всем разумным это не относится? – съехидничал Хельмут. – Какой же ты коммунист после этого?

– Так я и не коммунист. Беспартийный. Так же, как и ты, между прочим, не член НСДАП.

– Но ты ведь советский человек?

– Брось, Хельмут. Нет давно моего Советского Союза. Да и твоей Германии. То есть, конечно, где-то на альтернативных Землях есть…

– Но нам туда не надо, – закончил Дитц.

Выпили, не чокаясь.

Они проговорили ещё с час. Водка давно закончилась, но за второй бутылкой не пошли, обошлись чаем на камбузе, где в это ночное время никого не было. За чаем и решили, что мысль Велги о привлечении в качестве союзников каравос Раво, возможно, и неплоха, но прямо сейчас воплощать её в жизнь не стоит. Сначала нужно попробовать обойтись своими силами, поскольку в этом случае они никому ничего не будут должны.

– Всё, хватит этой гнилой демократии, – подытожил Дитц. – Захватим Пирамиду и введём там жёсткую диктатуру. Мы – главные. Все остальные, кто захочет воспользоваться услугами, – в нашем подчинении на пятых ролях. И никак иначе. Включая, кстати, соотечественников – и русских, и немцев. И вообще, землян. Знаю я их. То есть нас. Как облупленных. Как вы, русские, говорите? Что-то про свинью и стол?

– Посади свинью за стол, она и ноги на стол.

– Именно!

В гондоле было тесновато от людей, оружия и снаряжения (робота Рурика тоже взяли с собой), но терпеть неудобства ради того, чтобы не тащиться сотни километров по диким землям, были готовы все.

– Главное, есть туалет, – с удовлетворением заметила Нэла, заглянув за дверь самодельной кабинки и осмотрев примитивную, но действенную конструкцию в виде стульчака, расположенного над дырой в полу. – А без душа мы как-нибудь обойдёмся.

– Но желательно недолго, – сказала Оля Ефремова, которая, по её же словам, практически не имела опыта походной жизни.

– Это уж как получится, – философски заметил Дитц и посмотрел на часы. – Пора.

Руди Майер, Сергей Вешняк и Свем Одиночка обрубили мешки с балластом, отвязали канаты. Ярко-синий воздушный шар величественно поднялся в небо Лекты. На высоте девятьсот метров восточный ветер дул с наибольшей силой (это было определено эмпирическим путём в течение часа). На ней и полетели.

Было девять часов утра по местному времени. Дождь, шедший непрерывно последние два дня, видимо, решил отдохнуть и прекратился. Сквозь широкие прорехи в облаках синело чистое небо. Выглянуло солнце. До цели путешествия – города Брашена – оставалось примерно две тысячи километров.

Полёт на воздушном шаре кардинально отличался от всех полётов, которые они когда-либо совершали. В первую очередь бесшумностью и медлительностью. А также тем ощущением эйфории, которую, за исключением Оли Ефремовой и, пожалуй, Свема Одиночки, испытывали все. Во всяком случае, поначалу. Однако довольно скоро эйфория прошла, и людям пришлось приспосабливаться к тесноте и неустроенности экзотического воздушного путешествия. Десять человек, включая гуманоида Свема Одиночку, одна фея, внешне почти ничем не отличающаяся от людей (необычайно большие глаза глубокого фиолетового цвета и тридцать шесть зубов вместо тридцати двух) и один совершенно не человекообразный робот на четырнадцати квадратных метрах (без учёта кабинки туалета и огороженного места для баллонов с метаном), как бы ни старались, с большим комфортом не разместятся. Потому что нужно ещё найти место одиннадцати большим рюкзакам, оружию, боеприпасам, инструментам, продуктам питания, ёмкостям с водой и куче всяческих мелочей.

Впрочем, первый день полёта, можно сказать, прошёл успешно. Ровный умеренный восточный ветер не стихал и нёс путешественников со средней скоростью восемнадцать километров в час с утра и до самого вечера на протяжении десяти часов подряд.

Ночевать Оля Ефремова решила на земле. Её, как самую опытную, на время воздушного путешествия назначили капитаном, хотя девушка и пыталась протестовать. Случилось это утром, перед самым взлётом.

– Я не умею командовать! – воскликнула она.