Отряд К10

Та, услышав голос в бусине, откашлялась и вкрадчиво поинтересовалась у соседа.

— А ты так то все повстанческие взгляды разделяешь?

— Пока кормят — точно разделяю. — Индиферрентно ответил он.

— А идейный-то кто-нибудь есть? — Открыла рот рыжая.

— Милочка, посмотри на этих людей. — Он обвел широким жестом собравшихся. — Они пришли пожрать, ну и послушать проповедь. За три года даже на демонстрацию хоть какую-то не сподобились. Да и кому оно надо? — Ухмыльнулся бородатый.

— А против чего восстаём-то? — С интонациями: «я на всякий случай поинтересоваться, а то вдруг не покормят», уточнила рыжая.

— Против нищеты и всего плохого, за все хорошее, ну ты понимаешь… — Вяло и неопределенно покрутил в воздухе рукой её собеседник. — Оно ж всегда так и бывает, красотка. Если б Император спустился к нам с высот золотого трона и так нас кормил как Евгения, мы б и в храмы Экклезиархии ходили…

Ковальски согласно покивала, и тихонько отвернувшись зашептала в сторону бусины.

— Госпожа Кадис, что-то еще выяснять?

— Сидим, ждем Евгению. — Распорядилась та и устроилась поудобнее.

Через некоторое время мы обнаружили приближающийся к зданию натуральный паланкин, который несли четверо крепких мужичков при оружии и в доспехах, собранных из разнородных деталей. В паланкине авгур обнаружил присутствие невооруженного человека в многослойных одеждах.

Носильщики поставили свой груз на землю перед входом, откинули занавеси. Оттуда, опираясь на руку одного из носильщиков, вышла довольно высокая женщина. Широкая, мощная, в длинных многослойных юбках, к тому же весьма густо накрашенная, что было прекрасно видно в прямом свете уличного фонаря. В сопровождении охраны, прибывшая дама отправилась внутрь здания.

— Евгения! Евгения идет! — Загомонил народ. — Надо поприветствовать проповедницу!

И впрямь, когда дама вошла в помещение, люди поклонились ей буквально в ноги.

Мы включили стаммер и в полной тишине подкрались поближе.

Евгения, между склонившихся людей, неспешно прошла ближе к костру. Из дальнего конца зала, где обнаружился еще один неприметный коридор, начали подтягивать кастрюли, видимо с кашей.

Евгения раскинула руки, как будто стремясь обнять свою паству, и гулким мужским басом призвала всех помолится.

Учитывая, что все внимание присутствующих было обращено на неё, Кадис махнула рукой, наша бодрая команда аколитов вкатилась в помещение и с ходу попала в непонятное. По крайней мере Борис видимо почувствовал снисхождение благодати, тёплою волною наполнящей сердце и, сложив руки аквилой, присоединился к молитвенному хору. Остальные же переглянулись с недобрым выражением. Текст молитвы произносился навыворот, задом наперед.

— Все записываем. — Распорядилась страйк-коммандер. Вполне понятно, даже глубоко несведущий в тонких вопросах веры я заподозрил, что вокруг творится как минимум лютая ересь.

После молебна, Евгения начала проповедь. Общая её суть, озвучення тем же глубоким басом, сводилась к тому, что Император любит своих чад, но после предательства жителей Мальфи, взгляд его отвернулся в другую сторону. И детям его следует совершить подвиг, чтобы владыка снова обратил к ним свой взор. Этим подвигом станет сброшенное иго коррупционеров, засевших в верхушке. Ибо давно они отвернулись от света Императора. И даже храмы, покорные им, говорят совсем о другом.

— Может в этом месте уже всех мордой в пол? — Полюбопытствовала через вокс Ковальски.

— Нам здесь интересна только Евгения. — Отрезала Кадис. — Вот с ней мы и побеседуем. Лично и чуть позже.

Люди, которые только что вроде бы собрались тут сугубо из-за еды, уже вскакивали потрясая кулаками и согласно вопя: «Свергнуть правительство!!». У некоторых в руках блеснули ножи.

Ага. И всех развесить на столбах, отсюда и до Мальфи. Знаем, проходили. Настораживало то, что Борис подпрыгивал и потрясал вместе со всеми, наводя на мысли о варповом воздействии.

Кадис, грязно ругаясь в вокс, коротким движением сильно ткнула его под рёбра. Арбитр встрепенулся, замолчал, и несколько ошарашенно отступил чуть назад, в тень.

После окормления пищей духовной настало время для грубой материальной каши. Многие из завсегдатаев явно пришли со своими тарелками и сейчас бодро формировали очередь к стоящим на раздаче у кастрюль.

Ковальски подтянулась поближе, присмотрется к проповеднице. Вблизи Евгения дамочку напоминала слабо. Даже в неверном свете костра был ясно виден добрый слой штукатурки на её лице, могучие плечи…

— Кажется у нас тут транс. — Тихонько сказала рыжая в вокс.

— Мы догадались. — Чуть иронично ответила Кадис.

— А еще на ней буквально связка аквил висит, на шнурках. Штуки четыре наверное. Все довольно потёртые и заношенные. На руках куча перстней и огромные серьги в ушах.

— Интересно. — Протянула Кадис. — Она не санкционированный псайкер, и весь этот цирк — не её личные силы, а взаимодействие с каким-то артефактом. Кстати о бижутерии и пси-воздействии… Будем брать на обратном пути.

После ужина многие выстроились в очередь, дабы целовать руку проповеднице. Некоторые просили её о возложении рук. И она возлагала.