Отряд ликвидации (ЛП)

– Ох, фраг! – ругаюсь я, толкаю Лукаса вперед и ныряю обратно как раз в тот момент, когда Полковник выкрикивает очередной приказ. Продырявленное тело Лукаса залетает обратно в отсек, а я ползу к пассажирскому отсеку в кормовой части.

– Ради Императора, Полковник! – ору я, прижимая автоган к груди, – если вы пойдете за мной, я убью их всех, клянусь!

– Ты больше никого не убьешь, лейтенант Кейдж, – раздается голос, от которого у меня по спине бегут мурашки, – выходи, чтобы я тебя видел.

Голос принадлежит человеку, которого я полтора года уже считал как мертвым. Человеку, которого я оставил умирать в огненной буре, которая стерла целый город. Человеку, у которого совершенно не было никаких причин оставлять меня в живых. Голос принадлежит инквизитору Ориелю.

Сопротивляюсь сильному желанию ответить, но что‑то в его голосе изводит мой разум, заставляет меня встать и выйти на посадочную рампу. Я задерживаюсь там на секунду и отбрасываю оружие.

Я был прав, это Ориель. В данный момент он стоит рядом с Полковником, одетый в длинное синее пальто, обшитое золотыми нитями. Он отрастил себе кроткую козлиную бородку, что придает ему еще более зловещий вид, чем в последний раз, когда я его видел. Скрестив руки на груди, он стоит расслабленно и смотрит на меня.

Жестом он заставляет охрану опустить оружие и широкими шагами отправляется ко мне.

– Удивлены, лейтенант Кейдж? – спрашивает он, поднимаясь по рампе и останавливаясь в паре шагов передо мной.

– Да вроде бы не должен. Там, в конце концов, был второй шаттл, – медленно отвечаю я, выглядывая из‑за его плеча на Полковника, – а вы как и раньше управляете Полковником.

– Да, там был второй шаттл, – прохладно улыбается он, игнорируя второй комментарий, – расскажи мне, зачем ты вернулся сюда, Кейдж.

– Мне нужно пойти на задание, – объясняю я, произнося медленно, подчеркивая каждое слово, – если я вернусь обратно в тюрьму, она доконает меня.

– Твое возвращение сюда тоже может прикончить тебя, – через секунду отвечает он, – тебя могут убить на задании.

– Я готов рискнуть, – спокойно отвечаю, наконец‑то глядя в его темные глаза, – я скорее готов рискнуть выступить против тау, чем сгнить в камере.

– Да, готов, не так ли? – говорит он, прищурившись.

Мы оба стоим на месте и смотрим друг другу в глаза кажется уже целую вечность. Ориель тщательно изучает меня. Я убежден, что он собирается уйти и отдать приказ открыть огонь, но он просто стоит, наблюдает за мной своим мудрым взглядом, оценивает варианты. Ничего не говорю, осознавая теперь, что мне на самом деле нечего сказать. Что произойдет дальше со мной, зависит от этого человека, и только от него. От человека, которого я в известной мере пытался убить. Меня наполняет ужас.

– Я впечатлен твой стойкостью, Кейдж. Ты отказываешься умирать, а? – внезапно спрашивает он, ломая тяжелое молчание.

– Никогда не умру с легкостью, это уж точно, – отвечаю я, и в моей груди начинает разгораться надежда, словно первые язычки пламени.

– Очень хорошо, – кивает он, – ты пойдешь с нами на задание. Хотя если дашь хоть повод сомневаться в тебе, я тебя убью.

В качестве ответа я широко ухмыляюсь и с облегчением выдыхаю.

– Не будет ни одного, – говорю я, внезапно ощущая себя очень уставшим от всего произошедшего, – я сделаю все необходимое, о чем бы вы меня не просили.

ОРИЕЛЬ сидит за низким столиком, и единственная свеча истекает воском на серебряную консоль справа от него. Из маленького ящичка, спрятанного внутри столика, он достает колоду Имперских карт Таро и раскладывает их веером перед собой. Кристаллическое серебро каждой карты мерцает в свете свечи, заставляя голографическую картинку на них приплясывать и вибрировать. Собрав их всех вместе, он разделяет колоду на три кучки, затем на шесть, после чего снова собирает карты, следуя запрещенному ритуалу. Он проделывает это еще дважды, бормоча при этом молитву Императору.

На секунду он закрывает глаза и концентрирует свои мысли и молитвы на картах. Снова открыв глаза, он кладет перед собой на стол верхнюю карту. Выше он добавляет следующую и затем под правильным углом между первыми еще две карты.

Он переворачивает верхнюю карту и отдаляет ее от себя, после чего смотрит на изображение. Стилизованный мрачный жнец с лицом‑черепом и в черной тунике машет в его сторону косой.

– Смерть, – произносит он вслух. Он переворачивает правую карту, открывая кружащуюся, раззявленную пасть.

– Бездна, – он обращается к галактике в целом, еще одна важная часть ритуала.

Левая карта оказывается чудищем со множеством щупалец, с глазами на стебельках, которые колышутся внутри голограммы.

– Демон.

Наконец, с небольшим колебанием, Ориель медленно открывает ближайшую к нему карту. Она вверх ногами, а на голо‑картинке изукрашенная сабля в потеках крови.

– Клинок, перевернутый.

Ориель поглаживает подбородок и смотрит на карты, его брови слегка нахмурены от озабоченности.

– Всегда Смерть и перевернутый Клинок, – бормочет он сам себе, подбирает карту Клинок и тщательно к ней присматривается, – я был прав насчет тебя, Кейдж. Я был прав.

Глава пятая

Ме'лек