Отряд ликвидации (ЛП)

– Что происходит? – ошеломленно спрашивает он, потирая глаза.

– Открой камеру двенадцать, – говорю я ему, хватаю за одежду и тащу к двери камеры, – и обращайся ко мне сэр или лейтенант, я офицер!

– Извините, сэр, – мямлит он, в его трясущихся руках звенят ключи, пока он вставляет нужный в замок. Когда дверь открывается, я отталкиваю его в сторону.

– Ты, за мной, – входя в клетку, я рычу клерку. Он осторожно следует за мной. Комната такая же, как и все остальные, маленькая и пустая, за исключением шконки на полу вдоль дальней стены напротив двери. Заключенный уже на ногах с поднятыми кулаками в защитной стойке. Если мужчину вообще можно описать как здоровенный, то это наш парень. Он в полтора раза выше меня, его плечи словно позаимствованы у огрина, а бицепсы больше чем у большинства людей бедра. На нем только арестантские брюки, его грудные мышцы играют, пока он сжимает и разжимает пальцы. У него плоское лицо и маленькие глазки, под массивными бровями они посажены слишком близко друг к другу. Я как‑то сомневаюсь, что он может сосчитать до десяти, даже если будет использовать свои пальцы.

– Попытаешься ударить меня? – небрежно спрашиваю я, закрываю за собой дверь и облокачиваюсь на нее, скрестив руки на груди.

– Ты что, только что выпал из варпа что ли? – в ответ рычит Афрен и делает шаг вперед. Адепт паникующе пищит и забивается в угол.

– Ты не можешь просто так врываться сюда, у меня есть право на шестичасовой сон ночью. Так написано в правилах заключения.

– В правилах заключения также говорится, что мне не позволено тут никого убивать, однако это меня не останавливает, – отвечаю я ему тем же бесцеремонным тоном.

– А ты верно Кейдж? – спрашивает он, внезапно уже менее уверенный в себе. – Я слышал о тебе, ты гребанутый на всю голову.

– Я лейтенант Кейдж из тринадцатого Штрафного Легиона "Последний шанс", и тебе лучше запомнить это, когда обращаешься ко мне, боец, – напоминаю я ему. Полковник сказал мне, когда отдавал униформу, что восстановил меня в звании, очень мило с его стороны.

– А ты ждешь, что я отдам тебе честь? – с усмешкой отвечает заключенный.

– Читай, – говорю я клерку, игнорируя Афрена. Адепт явно собирается с силами и помпезно прочищает себе горло.

– Колан Афрен, бывший сержант‑инструктор 12‑ого полка Рейнджеров Джерико, – начинает он монотонно бубнить, – семь лет службы. Три кампании. Арестован и осужден за жестокость к новобранцам. Приговорен к увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и пяти годам каторжных работ. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13‑ый Штрафной Легион…

– Сержант‑инструктор? Я должен был догадаться, – говорю я ему, своим прохладным взглядом ловя его рассерженный взор, – нравится дрючить новичков, а? Ты не подходишь, мне нужны настоящие солдаты, а не какие‑то громилы из тренировочного лагеря. Кто‑то, кто сражался…

– Ах ты, коротышка! – ревет он и кидается в меня. Я отхожу в сторону от неуклюжего выпада и вбиваю его лицом в металлическую дверь камеры. Он камнем падает на пол. Я выхватываю дело из рук адепта, внутренне улыбаясь от ужаса на его лице, и швыряю бумагу на шконку.

– Можешь забрать их позже, когда закончим, – говорю я ему, перекатывая бесчувственное тело Афрена прочь с дороги, и открываю дверь, – минус один, осталось двести семьдесят пять.

– ЭРИК КОРЛБЕН, – монотонным голосом зачитывает клерк, – бывший мастер‑сержант 4‑ого полка Асгарда. Три года службы. Одна кампания. Арестован и осужден за несоблюдение субординации на поле боя. Приговорен к тридцати пяти ударам плетью, увольнению из армии с лишением прав и привилегий, и десяти годам заключения. Приговор заменен заключением по приказу Полковника Шеффера, 13‑ый Штрафной Легион…

Корлбен низкий и коренастый, с густыми торчащими рыжими волосами и ветвистыми бровями. Он сидит на краю кровати, тупо глядя в пол, руки на коленях.

Все говорит о том, что он сломлен и удручен, но я даю ему шанс доказать свою полезность.

– Значит, тебе не нравятся приказы, Корлбен? – спрашиваю я, почесывая голову. – Тогда несколько странный выбор вступать в Имперскую Гвардию…

– Я не просился, – бормочет он в ответ, не поднимая глаз.

– Ах, призывник, – медленно отвечаю я, – готов поспорить, что ты порядком разозлен. Тебя призвали в армию, а ты не хочешь сражаться. А затем заперли тебя здесь гнить до конца жизни. Кажется, Император действительно тебя недолюбливает, Корлбен.

– Думаю, да, – соглашается он, впервые встречаясь со мной взглядом и горько улыбаясь.

– Как тебе шанс выбраться отсюда, и может быть даже оставить в прошлом все, что ты натворил? – предлагаю я, изучая его реакцию. – Хотя это и значит следовать новым приказам…

– Очень бы хотелось, – он медленно кивает, – я не против подчиняться – если только это не самоубийственный штурм вражеского бункера.

– Что ж, Корлбен, это неправильный ответ, – злобно говорю я ему и захлопываю дело в руках адепта, – больше ты меня не увидишь.