Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Присели, кто на чем, перекурили и решили подвести короткий итог. Предварительные сведения разведотдела, видимо, близки к истине — японских войск в городе много. Намерений оказать десанту сопротивление и развязать военные действия с их стороны пока не заметно. Офицеры то в одиночку, то группами проходят по городским улицам, с десяток их видели возле увеселительного заведения. Солдат на городских улицах нет, наверное, их держат в казармах и на укрепленных позициях в окрестностях города. Власть японского военного командования сохраняется, но чувствуется, что японцы ожидают с часу на час каких-то крупных перемен. Иначе они не позволили бы нам передвигаться по городу столь беспрепятственно.

Горожане настроены к нам дружелюбно. Приветливо машут руками, стараются заговорить, если что спрашиваем — охотно отвечают и показывают. Но ходят по улицам небольшими группами, по нескольку человек. Люди пока притаились, как будто выжидают — что будет дальше, скоро ли кончится власть японцев. Магазины, лавчонки закрыты. Машины и повозки проезжают изредка. Городская жизнь идет в каком-то замедленном темпе. И не жара тому причиной. Состояние неопределенности, ожидания резкого поворота событий нависло над городом.

Передали в штаб десанта очередную радиограмму, сообщили, что воинственных намерений со стороны противника не заметно. Обстановка довольно отчетливо прояснилась, теперь командование десанта может решать, как поступать дальше.

Обследовать весь город нашему отряду сейчас непосильно. Не сможем мы взять под охрану и наиболее важные объекты. Даже мелкими группами, по двое, по трое, не охватим и половины того, за чем надо наблюдать. Да и разбиваться на такие группы в этой обстановке опасно. Для успешных переговоров с японским командованием отряд тоже пока не обладает достаточно внушительной силой. Первый разговор с офицерами комендатуры показал, что для успеха переговоров надо наращивать наши силы в городе.

Прошло уже более четырех часов, как мы одни в Вонсане, нафаршированном многотысячным вражеским гарнизоном. У причалов стоят лишь три торпедных катера, доставивших отряд. Корабли с десантом все еще в море, отстаиваются за островами у подходов к бухте, выжидают прояснения обстановки.

Нестерпимо пекущее солнце прошло зенит. Но дышать все равно тяжело. Слишком непривычны здешняя жара и влажность для нас. Собравшись на причалах, матросы расстегнули воротники, закатали рукава. Хотелось бы разуться, да пока нельзя. Каждый старается укрыться хоть в небольшой тени.

Пока так сидели, курили и разговаривали, было тихо. Вдруг до нашего слуха донеслись отзвуки артиллерийской стрельбы. Матросы встревоженно вскочили со своих мест.

Замечаем белые облачка разрывов зенитных снарядов в небе над морем. Вдали уходят по направлению на восток пять-шесть самолетов. Похоже, что наши артиллеристы обстреляли японские самолеты за пределами досягаемости корабельных зенитных орудий. Через минуту-другую стрельба прекратилась.

Впоследствии оказалось, что наши предположения были правильны. Когда наши корабли, направляясь в бухту, проходили вблизи островов, с аэродрома поднялась шестерка японских самолетов. Командир десанта приказал немедленно их обстрелять. Но было далеко, ущерба нанести им не могли. Так или иначе, а первая стрельба в этой операции раздалась. Нам очень хотелось, чтобы ее вовсе не было, а уж коли случилась, то чтоб была последняя. Когда будут стрелять обе стороны, остановить кровопролитие будет трудно.

В начале третьего в порт вошел один тральщик. Ошвартовался у стенки невдалеке от торпедных катеров. На борту его пришли в город Студеничников, Козлов, Колюбакин и взвода два морских пехотинцев.

Вскоре подошел на причал и Инзарцев с частью взвода Никандрова. Теперь все разведчики собрались на пирсе возле катеров.

Наши офицеры доложили командованию десанта об обстановке в городе, рассказали о разговоре с офицерами комендатуры и с комендантом гарнизона. До назначенного ему времени прибытия на корабль остается менее трех часов. Решили ждать установленного часа.

В этот момент к пирсу подошел один из торпедных катеров, ходивший на короткое время куда-то в южную часть бухты. На причал спустился командир дивизиона катеров капитан 3-го ранга Малик и стал докладывать Студеничникову и Козлову о своем рейде.

Оказывается, Малик решил попытаться высадиться на японский аэродром на полуострове Кальма. Он думал, что ему удастся лишь с несколькими матросами заставить японцев на аэродроме согласиться на капитуляцию.

Подошли к берегу, ошвартовались у стенки, нацелили пулеметы на видневшиеся невдалеке аэродромные постройки и собрались высадиться на причал. В этот момент с аэродрома подъехал на велосипеде японский офицер. Остановившись шагах в двадцати, он на довольно чистом русском языке сказал, что командир авиационной базы требует немедленно убраться от берега. Если катер сию же минуту не отойдет от причала, по нему будет открыт огонь.

— Нам ничего не оставалось, — закончил Малик, — как сняться со швартовов и уйти обратно. Не могли же мы вступать в перестрелку…