Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Когда закончили строительство и убедились, что обосновались тут прочно, сообщили на базу, где находятся и как устроились. Но квитанцию, подтверждающую, что их радиограмма принята, почему-то не получили. На следующий день снова отстучали в эфир сообщение о себе, и опять база никак не реагировала на их сигнал. Прошло несколько дней, разведчики усомнились в исправности приемника, но в нем все было в порядке. Посетовали на плохую проходимость волн в их зону и решили продолжать посылать свои радиограммы по тому же графику.

Обошли округу на несколько километров. Ни жилья, ни следов человеческих на глаза не попалось. Окончательно уверились, что устраиваться следует на этом месте. Когда пришли к берегу, чтобы понемногу перенести свое имущество к постоянному становищу, оказалось, что во время шторма часть груза смыло волной в море. Так группа лишилась трехмесячного запаса продовольствия. Что осталось — перетащили к своей базе. Вышло, что на день каждому приходится по банке консервов и по полтора сухаря. А жить надо было зимой, на голом месте, на ветру и в снегу, без тепла.

Вахту несли попеременно. Пройдет ли вражеский караван, патрулируют ли над морем немецкие самолеты — сообщали без задержки. А база по-прежнему молчала.

Однажды, прослушивая эфир, разведчики обратили внимание на день и число, которые назвала Москва в своей передаче, и тотчас поняли свою ошибку. После высадки, когда выбирали место и переносили имущество, они сбились со счета времени, спутали числа, а потому и работали не по расписанию.

Как только передали очередную шифровку по графику, база тут же ответила, что она их слышит, подтвердила, что все их радиограммы приемным центром приняты и по назначению доставлены, но, поскольку передавались они в неурочное время, закралось сомнение — не работает ли радист под контролем, не затеял ли противник новую игру с Полярным.

Двухсторонняя связь стала регулярной, команды с родной земли пошли без помех.

Что делается на море и в воздухе невдалеке от самой северной оконечности Европы, огибают ее вражеские корабли или держат курс проливами, летают ли над морем самолеты, какая у них погода — день за днем, неделя за неделей четыре зимних месяца подряд в снег и в пургу, на ветру, из холодного неотапливаемого шалаша шли радиограммы. Теперь разведчики не только четко распознавали классы и типы вражеских судов и их тоннаж, но и куда и каким ходом идут, каким походным ордером плывут караваны, где находятся транспорты и корабли охранения.

Продукты старательно экономили, по жесткой норме варили на керосинке похлебку. Потом керосин кончился. Питаться пришлось только всухомятку. Сухари в банках отсырели и заплесневели, их выбросили. Дров добыть было негде, мелкий кустарник в лощинах скрыт под глубоким снегом. Не было теплой воды, чтобы даже голову помыть. По вечерам, ворочаясь с боку на бок и стараясь унять зудящую кожу, мечтали о бане как о недосягаемом блаженстве.

Оленьи меховые костюмы просушить было негде, от сырости, которую непрерывно несло с моря, они начали гнить. Шерсть полезла. Разведчики остались в ватниках и валенках. Белье, как только занашивали до черноты, снимали, закапывали в снег и надевали новое. Обросли, стали длиннобородыми.

Матисен и Богданов отправились на поиски топлива. Ходили почти целый день. Собрали выброшенный морем плавник, несколько чурбаков, лежавших высоко на камнях на обсушке. Они основательно выветрились, подсохли. За два приема дровишки приволокли к шалашу.

Нагрели воды по ведру на каждого и устроили себе банный день.

Последним мылся Богданов. Исполосованные бугристыми шрамами спину и грудь протирали осторожно, боясь побеспокоить, вызвать боль.

— Смелее трите, теперь уж не так ощутимо, как в позапрошлом году. Тогда даже лежать на спине было больно…

Когда Павел оделся, Арнульф заметил:

— Исполосовали тебя — не постеснялись, не жалели… Отметины на всю жизнь…

Группа продолжала зимнюю вахту. К концу февраля кончились продукты, спички. Некоторое время еще сохраняли тлеющие угли под слоем пепла, но дровишками удавалось разжиться не каждый день. Наконец лишились всякого огня. Слабели с каждым днем.

База передала, что забросить продукты с воздуха не позволяет погода, поэтому принято решение снять их и возвратить домой. В одну из ближайших ночей им было велено выйти к берегу и ждать условного сигнала.