Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Сверре обошел округу, вернулся на базу и подключился к товарищам нести вахту над морем. Через неделю снова собрался в Мехавну. В пути встретился с жителем поселка, тот ходил по тундре в поисках своих оленей. Он назвался Педером Нильсеном. Раньше, до войны тот состоял в Рабочей партии, но в 1941 году перешел в Нашунал самлинг — членам этой партии позволяли держать радиоприемники. Он и хотел его иметь, а нацистам будто бы не симпатизировал.

Сверре сказал Педеру, что скоро ожидается вторжение союзников в Норвегию, будут изгонять немецких оккупантов. Надо помочь десанту в сборе информации. Нильсен ответил, что это дело рискованное и очень опасное, может плохо кончиться. Но все же пообещал встретиться еще раз. Договорились увидеться 5 декабря в одной из лощин западнее Мехавны в полдень.

К десяти часам Сверре пришел к условному месту, укрылся в засыпанном снегом нагромождении камней близ обсушки. Недвижимо пролежал до половины первого. Нильсен не появлялся. Вместо него подкатили на лыжах трое немецких солдат. Шли они на юго-запад от Мехавны к тому месту, откуда за ними наблюдал Сёдерстрем. Сверре сполз с завала и перебежал за большой камень на берегу, при приливе затапливаемый водой. Солдаты прошли невдалеке. Он предусмотрительно догадался не подходить к этому месту на лыжах, а подобрался по кромке обсушки. Оттого следов его не было видно.

Немцы поднялись на холм, постояли, поглядели по сторонам. Прострочили очередью из автомата и повернули назад по своей лыжне.

Сверре пролежал на камнях обсушки еще два часа, и только когда стемнело, поднялся, прошел по своим следам назад к своей лыжне и заторопился побыстрее уйти.

Видимо, Нильсен донес немцам о чужом человеке.

В своих выходах на радиосеансы заметили, как по противоположному скату высоты появляются проторенные лыжни. Ходить на высоту перестали, подождали, пока их заметет снегом, на какое-то время решили затаиться, эфир не будоражить.

В одну из вахт заметили, как вблизи берега прошел катер. На палубе разместилось отделение солдат. Катер тормозил ход, отключал винт и дрейфовал, солдаты осматривали берег, разглядывали его в бинокли. Какое-то время катер стоял напротив укрытия разведчиков, те лежали не шелохнувшись и через щели в пологе следили за вражеской поисковой группой. Их спасло, что о берег билась большая прибойная волна, подойти на катере для высадки было немыслимо. Пурга, что крутила накануне, основательно заровняла снежный покров, все выглядело нетронутой целиной.

Катер ушел.

На следующий день появился самолет и долго кружил южнее Нордкина. Ребята сидели не шелохнувшись. Через несколько дней самолет появился снова.

Три дня прошли спокойно. Но когда Эйлиф Даль застучал донесение, самолет вынырнул из-под облаков, как будто ждал сигнала. Он пролетел так низко, что казалось, разглядеть их щель ему не стоит большого труда. Эйлиф мгновенно прекратил передачу.

Все же буран хорошо замаскировал разведчиков, и они поступили разумно, не вылезая из своей берлоги.

Мимо проходил небольшой конвой и одиночный сторожевик, но радиограмму о них разведчики не решились передать. Молчали больше недели.

Стало казаться, что все затихло, успокоилось. Сёдерстрем решил навестить селеньице в Хумсе-фьорде. Там жили три семьи. Он побывал у всех. Люди в хуторке простые, едва грамотны, почти не читали газет и не слушали радио. Жили они своими заботами, ловили невдалеке от берега рыбу да ухаживали за скотом. О том, что происходит на войне, знали понаслышке. Сёдерстрем беседовал с ними о делах обыденных, житейских. И ему стало понятно, что ни немцев, ни квислинговцев тут нет.

И все же разговор не получался. Жители слышали, что невдалеке от них немцы недавно искали русских парашютистов. Сёдерстрем показал им свой паспорт, говорил он по-норвежски, знал обычаи жителей Финмаркена, по всему чувствовалось, что он из людей местных. И все же хозяева так и не расположились к нему доверием, но переночевать в одном доме все-таки оставили.

Утром, позавтракав и распростившись с хозяевами, Сёдерстрем пошел еще дальше на юг, в Эйдс-фьорд. В самой внутренней узости его примостился хуторок. Жители рассказывали, что в прошлом и позапрошлом году тут работали двести человек датчан и немцев. Они рыли канал через небольшой перешеек, отделяющий полуостров Нордкин от материка.

Но прошлой осенью работы прекратили, все строители уехали. После Сталинграда и Курского сражения немцы начали оттягивать силы с севера, снимать береговые батареи, увозить их из Норвегии.

Во второй половине дня Сёдерстрем, подрядив бот у одного из жителей, отправился в поселок Нурменсет. Там он остановился у Ханса Андреасена — десятника рыбацкой артели. В отличие от соседей Ханс был довольно образован. С ним можно беседовать не только о житейских делах, но и о проблемах войны, о ситуации в мире. Проговорили всю вторую половину дня и вечер, и само собой получилось так, что Андреасен рассказал о немецких укреплениях в Свертхольтклуббе, на острове Рюней, куда разведчики пробраться не могли, о немецком гарнизоне в Лаксельвене.