Отряд особого назначения

Эриксен отправился в Берлевог наводить справки и налаживать связи. В вечерние сумерки незамеченным прошел к Эйстену Сиверсену. Знал его еще по довоенному времени. Но более двух лет не виделись и ничего не слышали друг о друге. Прежде Эйстен состоял в партии социал-демократов, симпатизировал коммунистам. Сохранил ли он прежние политические воззрения? Этот вопрос не выходил из головы Эриксена. И все же, когда шел в дом, надеялся, что порядочность Эйстена не могла толкнуть его на сотрудничество с нацистами.

Надежды Эриксена оправдались, хотя и не все получилось так, как он предполагал. Сестра жены Эриксена Ергун была замужем за Харальдом Сиверсеном, сыном Эйстена. Он и хотел сначала повидать свояченицу, от нее кое-что повыведать, а потом уже встречаться с Эйстеном. Но случилось так, что он сначала наткнулся на свекра. В прятки играть не было смысла.

Сиверсен встретил его тепло и радушно.

— Я ждал, что кто-то придет ко мне. Или из тех, кто уплыл в Англию, или из перебравшихся в Россию.

— Почему ты был так уверен?

— Мы по-разному смотрели на большую политику, но я не симпатизировал тем, кто ныне породил Квислинга. Мы не стреляем по бошам, не устраиваем взрывов, но не думайте, что со всем примирились. Глаз с немцев не спускаем. Где и что они делают — нам известно. Когда будет нужно — рассчитаемся сполна.

— Ты нас ждал. Мы пришли. Мог бы помочь нам?

— Не откажусь. Только надо взвесить, что вы хотите, хватит ли сил у меня и у моих друзей.

— Браться за ружье и за взрывчатку мы тебе не предлагаем. Это сделают другие. Чтобы топить немецкие суда наверняка, надо знать, когда и куда они плывут. Еще лучше, если разузнаем, что они везут.

— За всем этим отсюда уследить трудно. Часть конвоев идет далеко от Берлевога. А вот то, что фашисты поблизости что-то строят, — знаю точно. Выравнивают площадку, похоже, для аэродрома, может, для дальнобойных батарей. Склады забиты грузами. Что в этих складах, выяснить несложно.

— Очень кстати эти новости, — сказал Эриксен. — Не худо бы документами немецкими обзавестись. Особенно пропусками. Мы тогда сможем ходить в селения.

— Это тоже проблема разрешимая. В конторах у ленцманов и в комендатурах не все норвежцы из «Националь самлинг».

Прощаясь, Сиверсен напутствовал Эриксена:

— Будьте осторожны. Не ходите днем. Не оставляйте следов. В Берлевоге особенно остерегайтесь. На днях туда пришел бот из Махавны, а на нем пятнадцать егерей. Ходили на лыжах по долинам, ищут каких-то разведчиков. Будто в этих местах засекли рацию.

Сиверсен сказал Эриксену, что он готов принять разведчиков в своем доме в Берлевоге или в доме своего отца, где пока живет с семьей. Пусть разведчики отдохнут, отогреются, отмоются.

Эриксен от этого предложения отказался: опасно приходить втроем, да еще с радиостанцией.

Вернулся около полуночи, рассказал обо всем, что узнал. Сообщение о егерях, которые искали рацию, настораживало.

Жить в снеговой норе был о очень трудно. Спали в меховых куртках, штанах и пимах. Консервы с крупяной приправой разогревали раз в четыре-пять дней. Вскоре сухой спирт кончился. Сожгли санки и на этом огне согрели себе последнюю крупяную болтушку.

С 23 февраля какие-то сильные магнитные помехи в атмосфере настолько заполонили эфир, что они не слышали базу, а база не слышала их. Особенно плохо было днем, в наушниках стоял сплошной свист. Ночью радиоволны на базу чуть-чуть пробивались. Крылов подтверждение о приеме получал не всякий раз.

Эриксен снова пошел в Берлевог. Разведчиков интересовал Конгс-фьорд. Требовался местный человек.

Таким человеком оказался Юлиус Ананиансен. Он почти ровесник Эриксена, года на два-три постарше, состоял в Компартии Норвегии. Искусный рыбак. Дети у него уже взрослые, самостоятельные. Эриксен из разговора понял, что Ананиансен рад встрече с разведчиками.

— Я знаю, что вы были на Варангере прошлой осенью, — сказал Юлиус. — Если ты не приходил, то другие из твоего Киберга высаживались. И что ушли они в Перс-фьорд и что взяла их подводная лодка, нам тоже известно из достоверного источника.

— Я рад это слышать. Мы на верных людей и надеемся. Теперь мы не просто земляки, а боевые соратники.

— Мы с тобой давно единомышленники. Я знаю, что ты был коммунистом в Киберге. Против фашистов поднимутся и некоммунисты. Есть социал-демократы, которые хоть сегодня возьмутся за автомат. Притихли лишь те, кто приспособился, чтобы выжить, трутся около ленцманов, возле немецких комендантов, примыкают к «Националь самлинг». Не все туда потянулись по убеждениям. Но есть и прямые прохвосты, они ничуть не стесняются и в открытую, вовсе не прячась, служат оккупантам.

— Их всех надо взять на учет. Придет время — будут рассчитываться за предательство и прислужничество.

— Квислинговцев мы уже учли. Браться за оружие нам опасно, хотя оно и есть. Куда уйдешь в наших холодных горах? Ни спрячешься, ни прокормишься. И в городах не лучше. В нашем Берлевоге все друг друга знают, любой на глазах, чуть появился новичок — сразу спрашивают, кто он, откуда.