Отряд отморозков. Миссия «Алсос» или кто помешал нацистам создать атомную бомбу

Спутник Джо, убежденный, что «вот и настал конец всему», вспомнил о жене и дочери и начал шептать последнюю молитву. Но Джо был не из таких. Когда боевики начали насмехаться над ними, спрашивая: «Откуда вы, голубчики?», Джо воспользовался моментом и объяснил на ломаном испанском, что он американец и очень важная персона. Озадаченные солдаты опустили ружья. Un yanqui?[11] Они потребовали паспорт Джо, разглядывали его со всех сторон и никак не могли в это поверить. Но через несколько напряженных минут махнули рукой вдоль дороги: «Está bien. Убирайтесь!»

Не тратя слов, «голубчики» сели в машину и рванули прочь. Как только они повернули за угол, Джо взглянул на спутника и рассмеялся. Едва пронесло, да? В общем, Джо отнесся к этому как к пошедшему не по плану розыгрышу в общежитии Гарвардского университета. Но так он воспринимал и всю свою жизнь. Джо был молод и неуязвим, ничто не могло ему повредить. Когда Франко наконец вошел в Мадрид, положив конец войне, Джо сказал Испании adiós и вернулся в Лондон, готовый к следующему приключению.

Однако жизнь в Лондоне изменилась, и не в лучшую для семейства Кеннеди сторону. Проблема заключалась в Кеннеди-старшем, который терял позиции в правительственных кругах.

Нажив кучу денег в 1920-е гг., частично за счет инсайдерской торговли (в ту пору законной), трудолюбивый и хитроумный Кеннеди-старший перенес свои амбиции в политику. Когда в 1932 г. Франклин Рузвельт был избран президентом, Кеннеди стал первым председателем Комиссии по ценным бумагам и биржам. Этот пост он надеялся использовать для продвижения по карьерной лестнице и несколько лет спустя попытался получить должность министра финансов, но у него ничего не вышло. В 1938 г. он в качестве утешительного приза попросил Рузвельта назначить его послом в Соединенное Королевство. В некотором смысле такое назначение было логичным, но Рузвельт колебался. В культурном отношении Великобритания была страной с преимущественно протестантским и очень сдержанным характером. Кеннеди же был заносчивым ирландцем, убежденным католиком, яростным спорщиком и сквернословом; никто никогда не назвал бы его дипломатичным. Почувствовав сомнения Рузвельта, Кеннеди не оставил президенту выбора, сообщив одной из газет о своем скором назначении. Схема сработала – Кеннеди получил пост, – но ценой утраты доверия. В конце концов Рузвельт пришел к выводу, что отправить Кеннеди за границу, возможно, наилучший вариант: этот человек, по его словам, «слишком опасен, чтобы держать его рядом».

Откровенно говоря, Кеннеди был ужасным послом – упрямым, самоуверенным, склонным трепать языком. А его позиция в отношении Третьего рейха оказалась и вовсе катастрофической. Не одобряя нацизм как таковой, он считал, что у фашистской идеологии есть чему поучиться: однажды он предложил представить Джо-младшего Муссолини и регулярно публично заявлял, что Америке необходимо принять фашизм, чтобы выжить в современном мире. Хуже того, возможно, под влиянием отчетов Джо о немецкой военной мощи он утверждал, что Германия победит Францию и Англию в любой войне, что воспринималось как явно пораженческий настрой. В частном порядке Кеннеди выступал против войны из более эгоистических соображений. Он считал войну вредной для бизнеса и опасался, что из-за нее пострадает состояние его семьи. Что еще важнее, у него было два сына призывного возраста, которым наверняка пришлось бы сражаться в любом конфликте. Похождения Джо-младшего в Испании – это одно. Столкновение с могущественным вермахтом – совсем другое.

Учитывая эти треволнения, посол Кеннеди начал проповедовать две идеи. Во-первых, умиротворение: европейские страны должны дать Гитлеру все, что он хочет, чтобы любой ценой избежать конфликта. Во-вторых, изоляционизм: Соединенным Штатам незачем втягиваться в европейскую войну. Изоляционизм был действительно популярен в США, но Рузвельту эта идея претила, и он велел своему послу заткнуться. Кеннеди отказался, а иногда даже обвинял еврейские организации, призывавшие бороться с нацистами, в том, что, противодействуя Гитлеру, они подвергали опасности жизни его сыновей. Не понадобилось много времени, чтобы Кеннеди заработал в прессе репутацию пораженца и труса, а Рузвельт начал игнорировать его при переговорах с британскими официальными лицами. Для посла это было, конечно, унизительно, но Рузвельт понимал, что выбора у него нет: Кеннеди-старший был порывист до такой степени, что стал опасен. По словам одного историка, «от нейтралитета он перешел к умиротворению, затем к пораженчеству, капитулянству и желанию заменить демократию фашизмом – и все это до того, как прозвучал первый выстрел».