Отрицание

Я отдаю маме свой колбасный трофей и накидываюсь на бефстроганов. Раджа с волнением следит за свёртком и я, не вынеся страдания в его глазах, отрезаю ему ма-а-а-ленький кусочек. Разумеется, это только разогревает его аппетит, но ничего не поделать, придётся подождать.

— Завтра папу выписывают, — говорит мама. — Я хочу попросить, чтобы ты дома был. Или даже съездил со мной в больницу.

— А ты опять договорилась насчёт машины?

— Ну конечно. После двенадцати его можно забирать. У тебя сколько уроков завтра?

— Четыре. Вроде… Надо посмотреть… Да в принципе неважно. Я отпрошусь, если что.

Или сбегу. Я ж понимаю, чувство неловкости и всё такое. Ладно уж, побуду буфером. Но недолго. Мне потом на работу надо будет. Это я не говорю. И так известно.

Быстро поужинав я веду пса на прогулку. Дойдя до телефонной будки, набираю номер Большака. Хочу с ним обсудить сегодняшний разговор с Кахой. Но его нет дома, трубку он не берёт. Ладно, значит поговорим завтра.

— Что-то вы быстро как-то, — говорит мама, когда мы возвращаемся с прогулки.

— Да, Радж сказал, что у него запах колбасы из головы не идёт, пойдём мол домой скорее. Покормишь его?

— А ты чего?

— Да мне к Серёге сбегать надо. У него брат пласт принёс на один вечер всего. Очень послушать хочется.

— Ты чего! Уж ночь на дворе.

— Да мам, ну какая ночь? Ещё восьмой час только. Приду не позже одиннадцати.

— Ох, беда с тобой, Егорка.

К «Силуэту» я подбегаю в семь тридцать пять. Лида уже стоит у магазина.

— Привет, — говорю я.

— Привет.

— Давно приехала?

— Минут пять как.

— Понятно. Ну что, к тебе?

Она долго не отвечает, глядя мне в глаза, словно бы решая для себя какую-то непростую задачу.

— Ладно, — наконец кивает она. — Пошли. Что с тобой делать.

Оказывается, у неё квартира в этом же самом доме, в «Силуэте», наискосок от серого массивного фасада областной библиотеки. Мы молча раздеваемся и проходим в гостиную. Обычная однушка, квартира, как у нас, только без одной комнаты. Обстановка скромная, почти аскетичная.

— Бабушкина, — поясняет она.

Я киваю. Мы стоим и молчим, глядя друг другу в глаза. Вдруг, она будто вздрагивает, совсем чуть-чуть, едва заметно, а потом порывисто обхватывает мою голову руками и горячо целует.

18. И тут появляемся мы, все в белом

Признаюсь, опыт волнующий, будоражащий и даже срывающий крышу. Она такая… горячая, огненная, обжигающая. Немного властная, немного робкая, немного агрессивная и немного беззащитная. Как говорится, ах какая женщина, мне б такую.

Сам себя ненавижу за это, но всё-таки я отстраняюсь и пристально смотрю на неё.

— Что? — недовольно спрашивает она.

— Это ты что? — возвращаю я ей вопрос.

— Ты же хотел…

— Эх, Лида-Лида… Я хотел, чтобы ты хотела.

— Ну и?

— А ты не хочешь, — пожимаю я плечами. — Рассказывай давай.

— Что тебе рассказывать? — хмурится она. — Вообще-то это я хотела, чтобы ты рассказывал.

Мы замолкаем, повисает неловкая пауза.

— Давай хоть чаю попьём что ли? — нахожусь я. — Думаю, нам с тобой нужно хорошенько потолковать.

Мы идём на кухню и она включает чайник. Под потолком розовый абажур, смешной, немного пошлый, но очень уютный. Старый холодильник, стол, застланный порезанной клеёнкой, табуретки, буфет, крашеные стены и квадрат кафельной плитки над газовой плитой. Без изысков, но я почему-то чувствую себя здесь комфортно, в своей тарелке.

— Кофе есть, кстати, — говорит она.

— Растворимый?

— Да.

— Не, давай лучше чай.

Она заваривает чай со слоником. Ну а какой ещё…

— А бабушка где? — спрашиваю я.

— У родителей. Ну, в смысле, у моих родителей. В Панфилово, не очень далеко отсюда. У них дом свой.

— Понятно. Ты значит девушка деревенская?

— Вроде того, — соглашается она.

— Юрфак закончила или школу милиции?

— Школу милиции, — кивает Лида. — Я после школы в Горький поехала. У меня там тётка в управлении торговли работала. Там поступила в техникум советской торговли, год отучилась и решила поступить на заочный факультет московского торгового института. Там же, в Горьком. Тётка меня и надоумила, а потом пристроила в универмаг ума-разума набираться. Не сразу, правда, почти год я ничего не делала, на заочном училась, но не работала. Встретила человека… ну, в общем, не до работы стало. Замуж собиралась, планы строила.

— Не вышла?

— Не вышла, — качает она головой.

— А чего?

— Да, не вышла и всё. Тётку арестовали, не до того стало.

— Жених испугался? Какой-нибудь профсоюзный или комсомольский был?

Губы у Лиды чуть дёргаются, но она никак исчезновение своего жениха не комментирует.

— Тётушка моя, как выяснилось, занималась хищениями в особо крупных размерах. Большое дело было, многие шишки посыпались.

— И как ты это пережила? — спрашиваю я.

— Пережила, как видишь. Нашлись добрые люди, поддержали. Муж у тётки милиционером был, погиб при задержании. Давно, много лет назад, задолго до моего приезда. У него был друг, тоже милиционер. Он иногда тётку… навещал. Хороший мужик, добрый, прямой. Он мне и посоветовал, помог даже. Так вот и попала в школу милиции. Водки хочешь?

— Водки? Я? Не очень…

— А я выпью, — говорит она и подходит к холодильнику.