Отрицание

Очень хочется их обоих отделать прямо здесь… Так, ладно, что это со мной, какого хрена! Успокаиваемся. Раз-два-три вдох… Выдох… Я хмыкаю и выдавливаю улыбку. Широкую и максимально приветливую. Насколько это возможно, конечно.

— Ладно, сорян, господа хорошие. Это не наезд, если чё. В школе просто этой Брагой заманали уже.

— В школе, — ржёт скуластый Кирилл. — Ну извиняй, братан. Как тебя называть тогда? Браг, или Бра? А может, Бряк? Моряк, спички бряк.

— Спасибо, что не «бро».

— Феня у тебя заморская, — хмыкает Каха, — «сорян», «бро».

— Мать тюрьмуха, дай кликуху, — лыбится Кирилл.

— Бро, — гогочет Каха.

— Ну всё, считай крестили тебя, — говорит его приятель. — Теперь, Бро, не отмажешься. Я Рыжий, если чё. Поганяло моё. Ладно. Мороженку будешь за знакомство?

Мороженку я буду, я уже заказал, сразу, как зашёл. Мне её, сейчас и приносят. Его то есть.

— Ну давай, Бро, выкладывай, — говорит Рыжий, — как ты это делаешь?

— В смысле? — хмурюсь я.

— В смысле? — переспрашивает он. — Чё в смысле, как угадываешь про хоккей?

— Ну, ничего особенного, читаю «Советский Спорт» и делаю предположение. Всё. Часто угадываю.

— Да ты чё? — качает он головой и цокает языком. — А что значит часто?

— Часто — это значит больше пятидесяти процентов. Я бы сказал, процентов семьдесят-восемьдесят.

— А чё не сто? — прищуривается он.

— Машины времени нет, а так бы сгонял, счёт записал и вернулся.

— Машина времени есть, — ржёт Рыжий. — Чё не слышишь, вон же крутят.

Остряк. Прям шляпу снимаю.

— Ладно, — вступает Каха. — Погоготали и будет. Короче, Егор. Вот что мы решили. Мы с Рыжим то есть. Казино нам никуда не упирается. Дело гиблое. А вот ставки принимать хотим попробовать. Расклад такой. В долю мы тебя брать не станем. Смысла нет. У тебя ни бабла, и ничего другого.

— Ресурса не хватает?

— Вот-вот, ресурса.

— Понятно, — киваю я. — А вы только на хоккей будете принимать?

— Нет, на всё хотим. И, может быть, не только на спорт. Но это ещё посмотрим. Короче, сам сказал, идея ничего не стоит. Но ты ставить, естественно, можешь. И тут, как раз, хорошо, что ты не в деле. Врубаешься?

— Поясни, — говорю я.

— Будем твои ставки, всем показывать. Ты же хотел быть типа спецом, ну вот и будешь, но не прогнозами будешь торговать, а просто ставить и выигрывать в восьмидесяти своих процентах. И люди будут видеть, что ты фартовый, просекаешь? И будут знать, что ты не в доле. Постепенно начнут ставить так же, как ты. Сечёшь? А потом, иногда ты будешь ставить не так, как правильно, а наоборот. А я, вернее, мой человек будет ставить, как надо. И тогда, сечёшь мазу, да? И тогда мы будем срывать банк. И тебе тоже будет с этого обламываться, и прям неслабо так.

— Сечь-то я секу, но риск всё равно есть, что я не угадаю.

— Ну ты уж постарайся, — говорит Рыжий, — поднатужься и угадай. Один раз такое ещё может проконать, но больше, нет.

— Ладно, я подумаю, — отвечаю я. — Подумаю.

— Ну давай, подумай, — соглашается Рыжий. — Ну чё, подумал?

Вот же… Я не отвечаю, соображая, как это дело можно использовать в «мирных целях».

— Подумал, — говорю я после паузы. — Могу попробовать. Но смотрит, чтобы без предъяв.

— Ну так если не за что будет предъявлять, не предъявим.

— Но есть условие, — поднимаю я палец.

— Ну ты нудный, Бро, — качает головой Каха. — Какое?

— Урок должно быть по минимуму. В идеале ноль. Должна быть такая, буржуазная атмосфера, музло…

— Чё?

— Музон, напитки, типа бара что-то. Народ должен прям охрененно туда хотеть попасть. Но чтоб попасть, надо пройти фейс-контроль.

— Это ещё чё? — спрашивает Рыжий.

— Это когда на входе стоит громила и пропускает только тех, кого сочтёт подходящим клиентом. И чтобы внутри была атмосфера безопасности и дружелюбия.

— А это зачем? — разводит руками Каха.

— Чтобы пипл в это гнездо разврата охренеть как хотел попасть и боялся, что не попадёт.

— Какой пипл? — интересуется Рыжий.

— Народ то есть, электорат.

— Заумный ты кент, — качает он головой, — мутный. Мож ну его нах, а, Каха?

Но Каха уже представил прекрасные картины и почувствовал сладкий дурман, неодолимую негу, аромат порока и волнующую атмосферу крутого злачного места. Я вижу, как глаза его затуманились и в них, как у мультипликационной американской утки заплясали значки доллара, пардон, рубля. Пиастры! Пиастры!

— Да погоди, Рыжий, не начинай, — отмахивается он от дружка. — А где взять клиента нормального?

— А где точку делать решили? Только не на хате какой-нибудь левой. Палево это. Уровень ниже плинтуса.

— Это как?

— Низкий значит, отстойный, кончитный, плохой, фуфлыжный, ёпта.

— Бляха, ты прям новый Даль и Ожогов, — ржёт Каха. — Велик и могуч, в натуре, язык русский. По точке решаем ещё. Если будут мысли мудрые, дай знать. По клиентуре тоже. Школяров рекомендовать не надо.