Отрицатели науки. Как говорить с плоскоземельщиками, антиваксерами и конспирологами.

Столкнувшись с проблемой, испытуемые демонстрировали забавное явление: то, как они выполняли тест, уже не зависело от их математических способностей. Теперь ответы формирует идеология. Либералы прекрасно решают проблему, если решение доказывает, что контроль за оборотом оружия снижает уровень преступности. Но когда они видят версию, где контроль только усугубляет ситуацию, их математические способности уже не имеют значения. Они начинают путаться, как бы хорошо ни умели считать. У консерваторов точно та же тенденция – с противоположным знаком. Хорошие способности к математике не только не помогали этим людям докопаться до правильного ответа, они еще сильнее разводили их по лагерям. У партийцев со слабыми способностями к математике вероятность выбрать правильный ответ выше на 25 процентных пунктов, если он вписывается в нужную идеологию. Для партийцев же с хорошими математическими способностями вероятность найти верный ответ в такой ситуации возрастает на 45 процентных пунктов. Ход рассуждения был направлен не на поиск верного ответа, а на подтверждение ответа, который эти люди хотели считать верным.

Вы можете решить, что политика усугубляет огрехи в рассуждении об эмпирически познаваемых предметах. Но, пожалуй, это слишком узкий вывод, если дело касается наукоотрицания. Да, в опыте Кагана рассуждения и убеждения испытуемых задавались политическим контекстом, но политика – лишь один из многих видов самоидентификации. Возможно, стоит сделать вывод, что не одна лишь политика влияет на наши способности к суждению, но и вообще любая идентичность? Пожалуй, идентичность всегда важнее какой-либо определенной идеологии. В конце концов, не случайно термин звучит как «рассуждение с защитой идентичности».

В замечательной статье Лилианы Мейсон «Идеологии без идей: размежевание как следствие самоидентификации» говорится о том, что мотивирующий фактор политического размежевания – не какие-то «идеи», которые мы привыкли считать типично либеральными или консервативными, а просто выбор партийного ярлыка, который задает человеку идентичность. Важно выбрать лагерь и знать, за какую сторону стоять в политической игре наших против не-наших.

Изучая данные анкетирования, Мейсон обнаруживает, что степень самоотождествления субъекта с той или иной политической идентичностью – гораздо более точный способ предсказать его отношение к «другой стороне», чем идеологические положения, стоящие за этой идентичностью. Опрошенных просили высказаться по шести темам: иммигранты, контроль за оборотом оружия, однополые браки, аборты, реформа здравоохранения и дефицит. А потом их спрашивали, как бы они отнеслись к браку с человеком противоположных политических взглядов. Или к дружбе с таким. Или просто к совместному времяпрепровождению. Мейсон обнаружила, что простая политическая самоидентификация вдвое надежнее позволяет предсказать отношение к другому лагерю, чем мнения человека по любому из шести пунктов опросника! Консерваторы оказались гораздо умереннее либералов в политических взглядах, но не менее четко отождествляли себя со своей партией. Этот всеобщий водораздел Мейсон описывает как разницу между «идеологией от самоидентификации» и «идеологией от идей».