Отрочество 2

Небольшая заминка, и продукт моего творчества внесли в зал на всеобщее обозрение. Присяжные зашушукались, среди публики послышались смешки.

- Художественная ценность… - присяжный поверенный пожевал губами, - не могу судить, но если пришлось растолковывать свидетелю, что на ней именно Государь… Я к слову, не вижу никакого Государя на этом… хм, холсте.

- Обезьяна, - с наслаждением проговорил он, - коронованная обезьяна, танцующая на трупах. Впрочем…

Иосиф Филиппович с сомнением оглядел сторону обвинения, и пожал плечами красноречивым видом.

- Проявите уважение к суду! – весьма не к месту застучал молотком судья. Адвокат, не оспаривая эти слова, ещё раз осмотрел парсуну Николая Второго… по утверждению обвинения…

Кошусь в сторону опекуна, тут же закивавшего мне, и киваю ответно. Держусь, дядя Гиляй! Держусь!

- Н-да… Представьте, - продолжил Иосиф Филиппович, - что я нарисую… допустим, осла. Или обезьяну. И кто здесь оскорбляет Государя? Я? Или может быть, прокурор, ухитрившись увидеть царственные черты на этом… хм, полотне.

- Вы считаете Государя ослом или обезьяной?! – тон адвоката резко переменился, и такой в нём был яростный напор, что прокурор отшатнулся и…

- Обезьяной?! – смена ролей резко ударила по чиновнику, и пока он, задыхаясь, подбирал слова, Иосиф Филиппович продолжил с экспрессией.

- Как можно продолжать этот судебный фарс, если прокурор считает Государя обезьяной?!

- Я, я…

- Неуважение к суду!

Казалось, судья сейчас выпрыгнет и вгрызётся оставшимися у него гнилыми зубами в морщинистую шею моего адвоката, такая в нём плескалась ненависть. В потухших глаза прокурора – понимание закатившейся напрочь карьеры и возможной отставки. Если повезёт – с пенсией.

- … и наконец, - Иосиф Филиппович, снова вальяжный, вызвал основного свидетеля обвинения, - милейший Иван Сергеевич, вас не затруднит сказать, на каком расстоянии вы видели якобы моего подзащитного?

- Саженей двадцать, - опасливо отозвался мещанин, заробевший после увиденново.

- Замечательно! – восхитился адвокат, - Я рад, что вы смогли сохранить остроту зрения в достаточно преклонном возрасте.

- Господа, - обратился он к залу, - гимназический курс математики все помнят? Каково примерно размера будет голова человека на таком расстоянии? Замечательно!

Вытащив фотокарточку, он принялся отмерять шаги, и наконец – поднял её над головой.

- Запас видимости в вашу пользу, Иван Сергеевич, - сказал он, - я прошу вас только сказать – кто изображён на этой карточке! Ну хотя бы – мужчина это, женщина…

- Женщина, - брякнул щурившийся свидетель явно наобум.

- Ну… почти угадали, - согласился Иосиф Филиппович, - сука. Фотография моей любимой левретки Жужи.

Поднявший хохот не сразу заглушил стук молотка, и…

… оправдан по всем пунктам.

- Это ещё не конец, - пророчески сказал Иосиф Филиппович, закончив принимать благодарности и поздравления с видом олимпийца, уставшего от фимиама от простых смертных.

- Это ещё не конец, - повторил он, сощурившись, и в его выцветших старческих глазах, в самом тоне сказанных слов, мне почудилось, как наяву – облегчение. Облегченье человека, который смог – вот так, во весь рост! Пусть даже и на старости лет.

Глава 6

Шестая глава

- Я бился за каждый рубель! – патетически воздевая костлявые, веснушчатые руки вверх, и будто бы призывая Всевышнего в свидетели, - повествовал Лев Лазаревич, тигром расхаживая по полутёмной комнатке на заду аптеки, - За каждый наш шекель, за полушки и полугроши! Ни шагу назад!

Глаза его сверкали по-кошачьи, а присыпанные перхотью пейсы развевались победными флагами. Воитель! Финансовый кондотьер, берущий штурмом чужие капиталы и успешно защищающий честно награбленное!

- Лев из колена Давидова, - усмехнулся я.

- Ой! – всплеснул руками компаньон, резко повернувшись ко мне, крутанувшись на пятках, как молодой, - Вам таки смешно за деньги? Могу поторгованное отложить сугубо в свою, а не в нашу общую пользу!

Он чуть ссутулился и вытянул худую шею – чисто стервятник, готовый вот прямо сейчас броситься к столу с финансовой документацией, и душить мине фактами, как опытный бухгалтер с двойным дном. Тыкать сухими пальцами в аккуратно выведенные циферки, посылая оппонента в нокдауны собственной несостоятельности. Герой увлекательного мира ростовщичества и гешефта!

- Да шо ви такое говорите, Лев Израилевич?! – я вытаращился на него по обычаю Привоза, разговаривая не только языком, но руками и всем своим лицом так, шо куда там миму! - Как ви можете видеть странную насмешку там, где есть большое моё одобрение и искренне восхищение вашим неустанным трудом в свою и нашу пользу!? Ещё самую немножечко таких необычных для вашего народа мыслей и разговоров, и ви таки повесите у сибе иконы, подружитесь с толстым батюшкой, и станете интересно говорить за погромы во время чая с мацой!

- Мине показалась ваша улыбка? – прищурился он, - Таки да или – извините, Лев Лазаревич?