Отрочество 2

Я-деревенский не видит в них ничего худово иль хорошего, просто положенный поконом деревенский етикет. То самое, что когда не знаешь, как себя весть, ведёшь как предками заповедано, от века. Губы сами произносят заученные слова, члены совершают нужные движения, и неловкость ситуации прячется под кружевами обычаев.

Я-в-подсознании… вылез как нельзя некстати, и такое чувство неловкости распирает, такое смущение за обычные, освящённые временем строки на желтоватой бумаге, да земной поклон Агафона, коим он выразил мне благодарность общины, что и не передать!

Надя вела светскую беседу, а Агафон млел от внимания и господсково вежества. Засунув за одну щёку конфету, а за другую кусок сахара, он ломал мозолистой рукой баранки, и аккуратно рассасывал их с чаем, жмурясь от вкуснотищи. Морщинистая его шея, вытянутая вперёд, делала старика похожим на антропоморфную черепаху.

Я мотнул головой, выбрасывая неожиданный образ, и снова вчитался. Ага, вот оно…

« - … шлите, Христа ради, денег, потому как живём в крайней нужде. Хлеб покупаем, а пуще того берём в долг, потому как в этом годе у нас снова неурожай. Яровой уродился плохо, а рожь побило градом. Нужно на хлеб, а ишшо на лошадей, потому как с ними совсем у нас плохо»

Подсознание жалостливо затрепетало, а циничный здешний-я сощурился, анализируя читанное. Врут! Как есть врут!

Што бедно живут, это как есть правда, но такая слезница, и не рукой учителя писана? Не… вот ей-ей, врак не меньше половины!

Тот бы написал поскладней, поглаже. Да и поуважительней было бы его рукой, а эти… пиктограммы корявые. Значица, что? Не так всё и плохо, а просто – дай! А вдруг!?

Тётке неродной дал, так и прочие в Сенцово ни разу не откажутся. А общину тянуть… не-е!

Меня ажно тряхнуло, как представилось, что будто тяну я на себе всё Сенцово. Землицу общине прикупить, коровок-лошадок каждому. Да поплакаться бесприданнице какой о несчастной своей доле, потому как без приданого она никому и не нужна…

Ни много, ни мало, а несколько сот человек. Какая ни хреновая, а всё – родня! А всем дать, так давалка сломается!

Но надо. Потому как… я закряхтел, перечитывая письмо… пусть и не совсем плохо, но и хорошего мало. Да и откуда хорошему взяться, если землицы там – мало не на одноножников? Как ни дели, как ни устраивай передел, а больше не станет. Н-да, ситуация…

- Значит, так, - я стукнул слегка ладонью по столу, привлекая внимание, и Агафон замер испуганным сусликом, - для начала хочу предупредить, что у меня скоро суд, и судить меня будут – за политику.

- Енто как? – опасливо поинтересовался старик, - Власти ругал?

- Царя, - и тут же поправляюсь, - так, во всяком случае жандармы говорят. И вы попасть можете под горячую руку.

Агафон зашамкал губами, расстраиваясь и мрачнея, стухая на глазах.

- Не расстраивайтесь вы так, дедушка Агафон! – Надя погладила старика по руке, - Всё хорошо будет! Егор просто совестливый, и не хочет втягивать вас в неприятности, потому и предупреждает заранее.

- Хорошо, значит? – старик начал надуваться взад, отчего у меня возникли весьма скабрезные мысли по такому его надутию.

- Канешно! – звонко уверила его девочка, подлаживаясь под простонародный говор, - Вот увидите! Если вас даже и будут спрашивать о чём, так вы правду говорите – пришли просить о помощи для односельчан, а никаких политических разговоров в вашем присутствии Егор не вёл!

- Ишь ты! – Агафон закрутил головой, - И всё?

- Канешно, - непуганая жизнью девочка Надя, даже удивилась. Старик с сомнением покрутил головой, но решил таки, что дело нищего – брать милостыню, а не интересоваться благонадёжностью дарителя.

- Ну тогда и хорошо, - закивал он, уставившись на меня с отчаянной надеждой в заслезившихся глазках.

- Значит… так, - повторился я, собираясь с мыслями, - всё Сенцово тянуть – тянулка порвётся. А вот, к примеру…

Как нарочно, пример не подворачивался.

… - санитаром в больницу могу помочь устроиться,- родил наконец мозг, - и не только в Москве!

Соображалка заработала на полную, и судя по выдоху Агафона, такие карьерные возможности весьма впечатлили пастуха.

- Как вам Одесса?

- Хто? – осторожно поинтересовался Агафон, уставившись на меня незамутнённым взглядом.

- Не кто, а где! Город такой, у самого Чорново моря! Портовый, тёплый. Вот в порт ещё могу помочь.

- Агась! – закивал старик, - Ето значит, одним работка в городе, а другим – землица оставшаяся? Так оно и ладно!

- А ето, - спохватился он, - с обедами при школе? Ну… и школа тож, чтоб ребятишек питать, и грамоте, опять же, не лишнее…

Вытянув шею, он с тревогой вглядывался в моё лицо.

- Останется.

- Благодетель! – прослезился старый пастух, норовя припасть к руке.

- Санитаром, ишь ты! - со вкусом проговорил Агафон, выйдя со двора и щупая разбухший узелок, в который сердобольная горнишная насовала всяково. Даже и хлеб ситный есть, а?! Не сильно даже и заветренный! Небось и староста таким не побрезгует, а токмо спасибочки скажет, тока дай!