Отрочество 2

В миски, больше напоминающие не слишком глубокие тазы для варенья, мать семейства разлила щедрые порции до самого верха, и садик наполнился звуками работающих челюстей, способных в равной степени перемолоть яблоко и бараньи рёбрышки. Без заминки!

– Саню в городе видели, – сосредоточенно работая челюстями, сообщил Самуил, первым закончив со своей порцией, и протянув матери миску за добавкой.

– Это которово? – оторвавшись от рагу и подвинув поближе плетёную тарелку с нарезанным хлебом, вяло поинтересовался отец семейства, габаритами и волосатостью похожий на слегка вылинявшего медведя, – У тебя дружков пол Одессы, и Санек среди них не один десяток.

– Который Рувим-вот-те-крест, – отозвался за брата Товия, протягивая матери тарелку за добавкой, – в Африку с братом едут.

– Зачем? – поинтересовалась мелкая Далия. Впрочем, как мелкая… по возрасту да, а так – вся в папу!

– За алмазами и приключениями, – отозвался десятилетний Натан, поглядев на сестру с видом полного превосходства.

– Егор, – не прекращая жевать, отозвался Самуил, – ну… который Шломо и Еврейский Зять…

– Да мы таки поняли, – пробасила мать, заинтересованно прижав к объёмистой груди объёмистую кастрюлю, не замечая её веса, – ты дальше говори!

– Егор как обычно – вляпался куда-то…

– В политику! – поправил ево брат, – Императора повесил!

– Да ну! – ахнула мать, приготовившись слушать.

Не сразу разобрались, шо не самово, а портрет, но разговор про то вышел таки интересным! Вроде и говорили об этом соседи, но одно дело – через слухи, и другое – от непосредственно тех, кто делал!

– … репортёром, – повторил Самуил, – а Санька – пейзажи писать!

– Репортёром! – хмыкнул Натан, уворачиваясь от братниного подзатыльника, – Он в Палестину тоже репортёром ехал, и таки да! Но ещё и с прибылью!

– Хм… – отец семейства задумался, и дети почтительно замолкли, потому как – воспитание через ремень, оно ж веками!

– С прибылью, говоришь?

Он оценивающе оглядел на подобравшихся близнецов и кивнул довольно.

– Мать! – пробасил он решительно, – Собирай мальчиков в Африку!

[i]Порто-франко (итал. porto franco – свободный порт) – порт (или его определенная часть, порто-франковская зона), пользующийся правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров.

[ii]Гию́р (ивр. ‏גִּיּוּר‏‎) – обращение нееврея в иудаизм, а также связанный с этим обряд.

Глава 10

– Бурские войска перешли границу! – истошно заорал над ухом писклявый мальчишка-газетчик, приплясывающий с кипой периодики у трапа. Поправляя то и дело сползающую феску, он уворачивался от матросского уходрания с нешутошной ловкостью, выдающей давнюю привычку, – Правительство Трансвааля…

– Шломо[i]! – колыхаясь жирными телесами, к нам заспешили Бляйшманы, раздвигая толпу встречающих как два айсберга, взрезающие волны, – Рувимчик!

Пронзительностью их голоса несколько уступали турчонку, но вот громкость – сирены пароходные! Мальчишка покосился не без зависти, представляя – какие у него были бы доходы на ниве газетных продаж с такими-то лёгкими, и завопил ещё истошней, будто соревнуясь из уязвлённого самолюбия.

Бляйшманы, не обращая внимания на тщетные потуги турчонка переорать их, переваливаясь по пингвиньи, заспешили к мине и нам. А победительный взгляд мужчины, кинутый в сторону посрамлённого мелкого оруна, наверное почудился.

Широко распахнутые руки, шаг… и с размаху к объёмистой волосатой груди – н-на! Только челюсти клацнули, да лицо размазалось об телеса делового партнёра и ево чесучевый костюм.

Обнимашки прервала тётя Эстер, и меня уткнуло носом в нечто более, ну… женственное. По крайней мере, не волосатое.

– Шломо! Мине кажется, шо ты таки вырос, но притом похудел? Тебя опекуны вообще кормят? Или так готовят, шо ты не хочешь кормиться сам, но не говоришь об том из вежливости?!

Говоря это, она оттиснула мине от груди, схватив за щёки и разведя их немножечко в стороны, потом в порыве чувств снова притиснула. Терплю от потерянности и немножечко от понимания, шо эта вся ерунда – от всей широкой жидовской души, которая нас – за своих!

– Милая, – прервал нежности супруги дядя Фима, – между собой мы можем, как нам удобней, но таки не забывай, шо он таки Егор, а Рувимчик – Санечка.

– Ну вот, – искренне расстроилась женщина, – мог бы и потом сказать, мине приятней думать, шо они из наших! Я мальчиков за родню уже считаю, а гоев как-то не так удобно, как не гоев! А где Миша? Миша!

Она яро и радостно замахала ему рукой, и дамский ридикюль загудел вокруг её красивой шляпки своеобразным кистенем.

– Ша! – замолчал её дядя Фима, – Он таки да, но инкогнито, контрабандой едет. Мы ево таки не видим и не слышим, ты мине поняла?

– Совсем нет, или можно немножечко поздороваться? – тётя Эстер умильно сощурила глазки, и дядя Фима, завздыхав и размякнув сердцем, разрешил супруге немножечко нарушить инкогнито. Взвизгнув радостно, она чмокнула мужа в выбритую до синевы, лоснящуюся щёку, и порысила к Мишке симпатичным женственным бегемотиком.