Отрочество 2

Разложив их на туалетном столике, Эстер окинула их взглядом опытного художника, и начала привычное, но ничуть, вот ни разочка не наскучившее за много лет, священнодействие. Нанизав на пухлые руки перстни с драгоценными камнями, она медитативно примеряла ожерелья и диадемы, вонзала в густые пышные кудри гребни из золота и слоновой кости, удивительным образом оттенявшие белизну её упругой кожи и смоляные локоны.

И всё-таки… она села на креслице, стоящее перед зеркалом… чего-то не хватает! Золото, платина, слоновая кость, драгоценные камни… килограммы ювелирных украшений по меньшей мере на сотню тысяч рублей, но…

Эстер сдула упавший на лицо локон, сощурив глаза. Вот оно! В Одессе на Молдаванке она была если не самая-самая, то сильно рядом. О, эти восхитительные взгляды подруг, полные зависти… эти пересуды о богатстве, его происхождении… как же ей этого не хватает!

А здесь, на аристократической Маалем, она такая же, как и все! Как все – скушно!

И мальчишки ещё! Накормились, переночевали, и в Африку за алмазами приключаться. А ей тута страдай!

Женщина вздохнула её раз, потом ещё…

– … я таки понимаю, шо ничево не понимаю, – удивился Бляйшман, вернувшийся домой. Монетка? На полу ево дома? А вот ещё одна, уже серебряная! Целый ручеёк…

Мужчина насторожился было, но почти тут же увидел выложенное золотом сердечко, с указательной стрелой в сторону супружеской спальни.

– Х-хе… – пистолет исчез, как и не было, и опасный хищник стал игривым котячьим подростком, предвкушающим шалости с любимой женщиной.

– Эге… – сказал он, отворив дверь и дёргая ворот рубахи, Встав как вкопанный, он хищно раздул ноздри, жадно пожирая глазами прекрасную одалиску, лежащую на супружеской постели в окружении самого прекрасного, што есть в мире. Золота!

– Иди ко мне, мой султан! – горлицей проворковала Эстер, и Фима рыкнул утробно, как бывало в молодости…

– О султан моево сердца, – проворковала Эстер, глядя в зеркало на мужа, распластавшегося китом на огромной кровати, – мине пойдут брульянты?

– Золотце! – несколько вяло, но очень искренне ответил супруг, – Как никому другому в целом мире!

Женщина вздохнула, промолчав, как это умеют только женщины. Промолчала ещё раз, но уже иначе, с ноткой светлой грусти. Вытянув руку перед глаза, она близоруко полюбовалась перстеньком с крохотным брульянтом, всего-то на пяток карат. Вздохнула…

– Мальчики плывут сейчас на Чорный Континент, где золото и алмазы валяются под ногами, а наивные местные дикари, даже если они и белые, не знают, как и што делать с этим богатством, – мечтательно сказала она перед сном, расчёсывая волосы. Супруг похмыкал и повернулся набок, плямкая губами.

Несколько дней Фима ходил задумчивый, замирая иногда, и будто проговаривая што-то.

– Все дела налажены, – сказал он за завтраком, – остаётся только отслеживать их пульс.

– И это таки хорошо, – с ноткой вопросительности ответила супруга.

– Да… – меланхолично согласился Фима, прикусывая пустую вилку. Сына вырос, скоро пойдут внуки… хм… Неужели – всё?

– … и не спорь! – свирепо глядя на супругу, хмурил брови Фима Бляйшман – тот, который ещё контрабандист и немножечко флибустьер, а совсем даже не почтенный делец почти на пенсии, – Тама сейчас много решительных вооружённых людей, но я таки думаю, шо умных среди них если и да, то не в том направлении! Думать надо не об и за оружии, и тем более не оружием, а за экономику и бизнес!

Он с размаху уселся на чемодан, и тот наконец закрылся. Пыхтя и отдуваясь, мужчина с торжествующим видом затянул ремни, и выпрямился с багровым лицом и видом победителя.

– А носочки!? – всплеснула полными руками Эстер, – Носочки-то вот они! А дерринджер? Который тибе моя мамуля на нашу годовщину дарила! Неужели забыл?

– Фима! – заломила она руки, – Как ты будешь в Африке без носочков и дерринджера!?

– Золотце! – выпрямился былой гроза Молдаванки и немножечко Одессы, – ты таки не находишь, шо это смешно – говорить за дерринджер тогда, когда у меня есть вот такое ружьё, в дуло которово можно просунуть большой палец, и ещё останется немного места?!

– Ой, да шо ты такое говоришь?! – супруга прищурилась, уперев руки в бока, и Фима таки согласился, не доводя до греха!

Проводи супруга и восемь его кофров с чемоданами на пароход, помахав платочком и пустив слезу, Эстер вернулась домой грустная и умиротворённая.

– Фима решил, шо у мине мало брульянтов, – сообщила она со светлым вздохом встреченной соседке, – и решил таки отправиться за ними в Африку. Такой авантюрист!

[i] Специально для любителей или НЕ любителей «Израиловки»: еврейский колорит в книге будет встречаться, но на вторых-третьих ролях, сугубо для сюжета и антуража.

Глава 11

Застонав надсадно всем своим стареньким, изрядно проржавевшим металлическим телом, пароходик накренился и заскользил на волне вниз – резко, будто падая в пропасть, и желудок подскочил к горлу.

– Ву-у! – пронзительно засвистел ветер в едва приоткрытый иллюминатор, разлетаясь по каюте холодом и солёными брызгами.