Отрочество (СИ)

Но летит из урагана
черный флаг и паруса:
восемь Шмулей, два Натана,
у форштевня Исаак.

И ни Бога нет, ни черта!

Сшиты снасти из портьер;
яркий сурик вдоль по борту:
«ФИМА БЛЯЙШМАН,
ФЛИБУСТЬЕР».

Выступаем! Выступаем!

Вся команда на ногах,
и написано «ЛЕ ХАИМ»
на спасательных кругах.

К нападенью все готово!

На борту ажиотаж:
— Это ж Берчик! Это ж Лева!
— Отмените абордаж!

— Боже, Лева! Боже, Боря!

— Зай гезунд[11]! — кричит фрегат;
а над лодкой в пене моря
ослепительный плакат:

«Наименьшие затраты!

Можно каждому везде!
Страхование пиратов
от пожара на воде».

И опять летят, как пули,

сами дуют в паруса
застрахованные Шмули,
обнадеженный Исаак.

А струя — светлей лазури!

Дует ветер. И какой!
Это Берчик ищет бури,
будто в буре есть покой.

Раскланялся на аплодисменты с гордым видом, великосветски шаркая ножкой и посылая воздушные поцелуи, да отдал текст редактору.

— Могём! — отвечаю гордо на комплименты, пожимая руки, — Могём!

— Кофе, и што-нибудь из выпечки, — коротко бросаю официанту, падая на стул в кафе. Не выспался ночью, с этими жданками, вот и догнала усталость.

— Ваш билет[12]! — нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.

— Ступайте, голубчик, — отмахиваюсь от него, — к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.

— Максим Исаич, — подскочил официант к педелю, — это действительно не ваш…

И шепоток с выразительными взглядами в мою сторону. Хмыкнув, педель смерил меня на прощание нехорошим взглядом, и удалился, выпрямившись ещё больше.

Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!

Пролистываю газету, похмыкивая над коммерческими объявлениями — моим неистощимым источником карикатур и анекдотов. Да и статьи некоторые, ну откровенно заказные!

«— Джинса!» — всплыло в подсознании. Ну да, она самая.

Вот неплохой образчик такой статьи, про небезызвестного сахарозаводчика Бродского. Сиропа не жалеют! И между строк — упор на качество продукции и условия труда.

В общем-то и не врут. Действительно, по сравнению с прочими…

— Хм… а если сравнить?

Отложив газету, пытаюсь взвесить за и против.

За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.

Против. На завод меня никто не пустит, а значит, придётся немножечко поиграть в проникновение.

Хм… это будет интересно!

Десятая глава

Зевнув широко, потянулся от всей души навстречу восходящему солнышку, да и сошёл вниз по скрипучим деревянным ступенькам.

— Денёк-то какой! — довольно сощурился с корточек Мишка, гладящий во дворе всехнего рыжего кота.

— Ага!

— Шалом честной компании, — поприветствовала нас деловито тётя Песя, спустившаяся с корзинками, — Фира, золотце, и где ты тама, когда должна быть уже здеся поперёд мине?

— Иду! — пискнуло сверху, и девочка слетела, простучав каблучками.

— Привет! — и улыбается смущённо-радостно.

— Доброго утра! — и губы сами разъезжаются в ответ.

— На! /— в руку ткнулось што-то округлое. Лимон?

— Кусай! — серьёзно сказал Пономарёнок, — А то морда больно довольная!

А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.

Кусаю, и брата каждый раз косоротит. А мине вкусно! Ну, так вот, организм нормально воспринимает.

— Санечка где? — поинтересовалась тётя Песя, — Не приболел?

— Творческий зуд, — отозвался Мишка, — на песню Егорову взялся рисовать.

Я на это только плечами дёрнул. Ну да, моя промашка! Не бежать надо было, а обрисовать сперва этих самых Шмулей, небось куда как лучше зашло бы! И денежней. А што делать? Хорошая мысля приходит опосля! А я, может, и умный, но и не так, штобы самый.

До Привоза шли неспешно, переговариваясь по дороге со знакомыми. Остывшие с ночи камни приятно холодят босые ноги, а сверху уже пригревает нежаркое поутру солнышко. Лепота!

На мне новёхонькие рыночные штаны и сатиновая васильковая рубаха навыпуск. И босиком. А нравится! Если в охотку-то, да по тёплышку, то почему бы и не да? Такой себе привет из деревенского детства.

С Фирой под руку, та вся важная! Да и я, думается, тоже. А што!? Среди девчат Молдаванских она самая-разсамая! Да и так, равных по пальцам пересчитать, и это включая Москву. Важные идём, как взрослые почти. Со знакомыми иногда словами обмениваемся, с Мишкой шутим.