Отрок. Ближний круг

Бурей, позабыв о том, что замурован, вскинулся, отбросил тулуп и схватил волка за горло… почти схватил – волк вырвался с истошным визгом и метнулся в угол горницы. Горницы? Волки в доме!!! Топор!!! Вон, в углу стоит… лестница какая-то… а, чтоб тебя… Что за хозяева? Лестница в горнице валяется, собака… Собака? А где волки? Бурей медленно начал приходить в себя. Обвел глазами помещение, опознал собственное жилье, рыкнул, ощерясь, на собаку, та в панике кинулась под лавку… что-то там важное было под лавкой… не вспомнил, плюнул и нетвердой походкой направился к двери – пить хотелось неимоверно. Уже собрался толкнуть дверь, как та сама распахнулась и за ней обнаружилась собравшаяся входить холопка.

– А-а-а!!!

Глаза молодой бабы распахнулись чуть ли не шире орущего рта. Было с чего. Хозяин (и без того не красавец) с диким взглядом, опухшей и перекошенной на одну сторону рожей, волосы дыбом… И топор в руке!

– Стой, дура! – Бурей зацепил уже нацелившуюся сбежать холопку топором за плечо и подтянул к себе. – Рассол неси! Воды неси… ну, хоть что-то…

– А… а…

– Чего?

– А… Аист…

– Какой аист? Дура! Пить подай!

– Ребеночек… хозяин…

– Совсем охренели? Я говорю, пить… Какой ребеночек?

– Так это… в гнезде…

– Что-о? Ты в уме? Ты… да ты что несешь?

– Пяточка… хозяин…

– Какая пяточка? Издеваешься? Убью!!!

– Розовенькая!!! Хозяин!!! Из гнезда торчит!!! Без лестницы не достать, а лестницу-то ты вчера с собой унес!

– А?.. Я?.. Зачем?

– Да, хозяин… не убивай!!! Ты сам… спать с ней лег и ругался, что баба костлявая попалась…

Бурею очень хотелось кого-нибудь убить… ну, очень! Однако кто-то уже совал ему ковш с водой, а правая рука еще не отошла и топор пришлось бросить… Кажется, кому-то на ногу…

В желании заиметь жизнеспособное потомство Бурей не пренебрегал никакими средствами, в том числе и весьма сомнительными, что уж там говорить про народные приметы! Так и появился у него на дворе высоченный шест, увенчанный тележным колесом. В положенный срок на этом колесе свила гнездо пара аистов, вывела птенцов и вот уже много лет каждую весну возвращалась на насиженное место. Своих-то птенцов они выводили ежегодно, а Бурею помощи от них что-то не было видно. Раз десять обозный старшина собирался перестрелять пернатых обманщиков из лука, раз двадцать сулил им награду (начал с ведра лягушек, потом обещал корзину, потом целую телегу и, в конце концов, дошел до обещания изловить всех лягушек во всех окрестных болотах).

Аисты ни на угрозы, ни на посулы не реагировали, может быть, потому, что Бурей всегда озвучивал свои намерения в пьяном безобразии? Один раз он даже выдернул шест с гнездом из земли и, не удержав равновесия, уронил его прямо на ворота, отчего колесо с гнездом соскочило с верхушки шеста и чуть не убило Варвару, наблюдавшую за процессом с улицы через щелку. Правда, это было зимой, и аисты о таком вопиющем акте вандализма ничего не узнали.

Сейчас Бурей стоял на крыльце и, щуря слезящиеся от яркого солнышка глаза, пытался разглядеть торчащую из гнезда пяточку. Действительно, что-то торчало… и даже, вроде бы, розовенькое… или желтенькое? В то, что аисты принесли ему ребеночка, обозный старшина не поверил ни на секунду – не привык он к подаркам судьбы. Тяжкое похмелье тоже не способствовало мечтаниям о внезапном счастье, а только что пережитая им отчаянная борьба за жизнь (не то под развалинами дома, не то под опрокинутым возом, не то и вовсе в медвежьей берлоге) настраивала скорее на мрачную решительность, чем на мечтательность. Но разбираться-то было надо!

– Лестницу давайте!

– Дык… в горнице…

– Несите сюда, чувырлы!

– Дык, хозяин… ты ее поломал вчера – в горнице не помещалась!

– Гр-р-р… убью, мать вашу…

– Хозяин!!! У соседей попросили… вон, смотри, несут уже!

– Ох… тогда не убью… рассолу мне!

Под взглядами разинувшей рты челяди Бурей, со стонами и кряхтением полез по приставленной лестнице к гнезду. Едва он поднялся над уровнем забора, как сделался объектом пристального наблюдения еще и со стороны соседей. Преодолев примерно две трети пути, обозный старшина не выдержал и огласил окружающее пространство ревом:

– Чего вылупились? Лестницы не видали?.. Э!!! Погоди!!!

Последние слова адресовались уже не соседям, а шесту, который начал медленно крениться, выворачивая свой нижний конец из земли. Бурей рванул по лестнице вниз, но было уже поздно – шест кренился все больше и больше, и в какой-то момент окрестности огласило дружное «Ах!» – из гнезда выпал ребеночек! Лысый!!! С бородой!!! Зовут Сучком!!!

Холопы и холопки дружно кинулись ловить «младенца», а Сучок падал камнем, в той же позе, в какой и спал – свернувшись клубочком. Проснулся он, надо понимать, только тогда, когда сшиб с ног сразу двоих пытавшихся подхватить его мужчин. Высота была уже невелика, да и «спасатели» смягчили удар, поэтому Сучок не разбился, а заметался – сунулся туда-сюда на четвереньках, натыкаясь на ноги окруживших его людей, ничего не понял, уселся на землю и, с совершенной очевидностью для окружающих, озадачился вопросом: «Где я, что я, и зачем?».