Отрок московский

– Били челом тогда Андрею Александровичу, чтобы гнал этих князей свет за очи! И даже откупного предлагали, – подвел итог посадник. – А теперь, вижу я, повторяется история-то… Есть князь, которого мы знаем, который княжить честь по чести обязуется. И есть великий князь, жадный да лютый, что обещался прислать наместников в Новгород, дабы княжили они тут. Чего от них ждать? Наверняка никто не знает. Да только я догадываюсь, что о вольности наши древние они сапоги вытирать будут. Не лучше ли сразу собрать вече и попросить Юрия Даниловича на княжение? Он родовитостью не уступает Михаилу Ярославичу. И доблестью отмечен. Да и про брата его, Ивана Даниловича, мы лишь добрые слова слыхали. Один брат боевит да решителен. Второй – рачительный да вдумчивый. Разве плохо нам будет, мужи новгородские, если с Москвой дружить будем?

– Москва не выдаст! – выкрикнул Евсей.

– А ярлык ханский и вдругорядь оспорить можно! – вскочил с места сотник Козьма. – Татары, они жадные, подарки любят. За мзду богатую и сменят великого князя!

Юрий слушал новгородцев, и на губы его помимо воли наползала улыбка. Верно мыслят именитые мужи. Тохта стар. Станет ханом Узбек, как еще все обернется? С молодым нойоном московский князь поддерживал почти дружеские отношения. Вместе травили волков и лис, охотились с соколами на уток и цапель, хаживали и на кабана. А вот тогда мы и посмотрим, как Михайла вылетит из Владимира. А сам не захочет, поможем хорошим пинком.

– А погодите-ка, православные… – Тучный боярин, имя которого Юрий запамятовал, поднялся, шумно вздохнул. – Хочу напомнить вам, чем противостояние Дмитрия с Андреем для Руси обернулось… Как Андрей ордынцев к нам приводил, едва ли не в Новгород. Как Дмитрий в Копорье бежал. Сколько ратились братья-князья, проливая кровь русскую. Сколько раз приводили черные полчища татарские под стены и Переяславля, и Владимира, и Городца, и Москвы той же самой.

– А коль приходится вспоминать Дюденеву рать, зорившую города русские, – подхватил еще один новгородец, сидевший, привалившись плечом к бревенчатой стене, – так сразу сердце кровью обливается! Сколько городов пожгли! Суздаль! Владимир! Москву! Коломну, Можайск, Волок, Углич…

– Это все мы помним, – развел руками посадник. – Да только к чему ты речь завел, Онфим свет Кудеславич?

– А к тому, что Тохта-хан, хоть и стар, может, да силен по-прежнему. Даром что басурманин, а слов на ветер не бросает. Что ему стоит вдругорядь Дюденю на Русь отправить? Взвоем горько, православные, да поздно будет.

– И что ж ты предлагаешь?

– А подумать, Андрей свет Климыч, я предлагаю. Не рубить сплеча. Это князей да гридней забота – чуть что, так за меч или сабельку, а мы – люди торовитые, нам покумекать сперва нужно, обсудить все, с уличанскими посоветоваться… Крепость Господина Великого Новгорода не в лихости, а в розуме.

– Ты пока думать будешь, Кудеславич, нас Михайло Тверской в бараний рог скрутит! – возмутился Козьма. – Он – князь боевитый и суровый.

– А ты никак испугался, сотник?

– Я-то не испугался, а вот вы, похоже, полные штаны наклали!

– Ты говори-говори, да не заговаривайся! – сурово погрозил ему пальцем плешивый боярин. – Это ж надобно! Молод еще нас учить!

– Ты смотри, какой учитель выискался… – пробормотал тучный Онфим. – Загородские все такие?

– Ты загородских не тронь! – грозно посоветовал кто-то из тени.

«Быть драке, – устало подумал князь. – И что им неймется? Опять начнут старые обиды поминать, пупками меряться, а воз, как стоял на месте, так и стоять будет…»

Он перемигнулся с посадником.

Андрей Климович тут же выпрямился во весь свой саженный рост.

– Что-то вы, новгородцы, не под тем углом парус ставите. – Его могучий голос сразу перекрыл гам, поднимающийся в горнице. – Куда приплывете?

– А ты тоже ж помалкивай! – окрысился плешивый.

– Это с какой такой радости? Я все же посадник, как-никак. Избранный всенародно.

– А мы тебя как избрали, так и попросить можем! И другого выберем!

– Да пожалуйста! – Андрей Климович скрестил руки на груди. – Мне не впервой. В который раз меня прогонять будете? Во второй или в третий? Да только, как ни гоните, все едино назад потом зовете. Как того пса: кормить – хлеба жалко, а без него воры в дом залезут.

– Ты не обижайся, Климыч, – примирительно произнес Онфим. Толкнул соседа локтем, чтоб помалкивал. – Покамест никто тебя не гонит. Хотя супротив мира Господин Великий Новгород никому идти не позволит.

– А разве я иду? Я как раз ваше слово услыхать хочу. Потом вече собрать. Чтобы все по нашим старинным установлениям было.

– Собрать собрал, а слушать же ж не слушаешь, – укоризненно пробормотал плешивый. – Ты ж пойми, Климыч, мы же ж все обмозговать хотим. Чтобы неожиданность не случилась какая…

– А слыхали, бояре, – без всякого почтения перебил старших молодой и горячий Козьма. – Слыхали ли вы, что у краковского князя, Генриха, было два ночных горшка?

– Это еще что за…

– Это, ежели благородному господину среди ночи по нужде приспичит, чтобы далеко не бегать.

– Фу-у-у-у… Срамота! – возмутился Онфим.