Отрыв

— Начинаем, — сказал кто-то. — Релаксант давайте.

Навалилась мягкая, обволакивающая тяжесть — даже моргать стало трудно, любое микродвижение будто вязло в ставшем непривычно плотным воздухе. Однако чувствовать я не перестал. В поле зрения находился только край маски, так что я лишь слушал: непривычные звуки, приглушённо доносящиеся голоса. Новый звук — звякнуло то ли стекло, то ли металл об стекло; моей шеи коснулось что-то прохладное.

— Спокойно, пациент.

Неужели я нервничаю?

Голоса сплетались в диалог:

— Контакт.

— Фиксируйте. Внедрение?

— Нет пока. Секундочку… Есть, пошло.

Я ощутил покалывание.

— Есть внедрение.

— Показатели?

— Норма.

— Динамика внедрения?

— Активная.

— Мониторинг?

— Норма. Даже давление не поднялось.

— Динамика?

— Активная. Пожалуй… Ох, ты ж! Попёрло как!

— Показатели?

— Ничего тревожного.

— Пациент, слышите меня? Как самочувствие?

Как они это представляют — говорить под релаксантом, да ещё с дыхательной маской на морде? Всё, что мне удалось — это промычать что-то неразборчивое. Врачей, впрочем, и такой ответ вполне удовлетворил.

— Ладно. Едем дальше. Динамика?

— Завершающая фаза. Все, готово. Надо же. Будто по проторённой дорожке.

— Снимаем показатели.

Меня мурыжили в капсуле ещё долго — мониторили и ждали, пока закончится действие релаксанта. Потом пересадили в кресло и подключили уже к другим приборам, гоняли какие-то тесты, светили в глаза; мучение это длилось и длилось, и я стал прикидывать, что полковник, когда заявлял, что ждёт меня через два часа, был чересчур оптимистичен. Наконец, разрешили встать, велели пройти по комнате, присесть, постоять с закрытыми глазами, дотронуться пальцем до носа и ещё что-то в том же духе.

— Как самочувствие? — снова спросил врач.

— Нормально.

— Ничего не болит? В затылке не колет? В глазах не плавает, в ушах не звенит?

— Нет.

— Без сучка без задоринки, — прокомментировал другой медик. — Как по маслу прошло.

— Потрогайте симбионта, — потребовал первый.

Я потрогал. Ух ты. Упругий, сильный. Ворсинки уже спутались с моими волосами. Интересно, какого он цвета?

— Что чувствуете? — встрял врач.

Что я, по его мнению, должен чувствовать?

— Да ничего особенного. Непривычно немного. Ну… будто шишка выскочила.

Операционная взорвалась дружным роготом.

— Ой, не могу! — стонал один из медиков. — Шишка! Вы подумайте! Сколько спрашивал, такого ещё не слышал.

— Любопытная реакция, между прочим. — отсмеявшись, заметил другой. — Пациент воспринимает симбионта как часть тела. Никакого барьера, никакого отторжения. Очень даже практично.

— Какого он цвета? — поинтересовался я, воспользовавшись царившим вокруг весельем.

Ржач грянул с новой силой.

— Под цвет волос подбирали, шоб красиво! — хрюкнул сквозь смех тот, что расспрашивал меня первым.

Прикалывается, конечно. Да мне и без разницы, в общем. Просто хотелось знать.

Для порядка я спросил:

— Скажите пожалуйста, а я смогу его снять через какое-то время? Ненадолго, а потом опять прицепить?

— "Прицепить", ха! — фыркнули сзади.

Врач ответил серьёзно:

— Первый месяц не рекомендуем. А потом — можете снимать и надевать, как шапку, если захотите. Только не потеряйте. Вещица недешёвая.

— А зачем были все эти сложности, если потом я смогу его сам цеплять, и без всякой стерильности?

— Первый раз — особенный, — отозвался тот медик, который радовался, что все прошло "как по маслу". — Первый раз чего только не бывает. Вплоть до комы. Случается, удаляем хирургически.

— Не пугай пациента, — поморщился его сосед.

— Да чего уж теперь пугаться. Если однажды внедрился нормально, то и дальше всё будет путём.

Мне выдали коробочку с красными капсулками и объяснили, как их принимать. О том, что следовать этому я не собирался, медикам знать не стоило. А вот специальный глазной спрей был кстати — я уже знал, как режет после долгого полёта распахнутые в нейродрайве глаза.

Я сказал врачам "спасибо", они вежливо пожелали мне удачи. Ну, что ж. Удача мне понадобится.

Я все же успел к назначенному времени — благодаря тому, что за дверью переходного тамбура меня поджидал солдатик-сопровождающий, с которым мы легко миновали все посты.

Тем не менее, когда мы появились на площадке, полковник уже торчал там — в обществе Диба и майора Никифорова, старшего лётного инструктора. Никифоров не был нейродрайвером, зато имел колоссальный опыт пилотирования; по учебке о нем ходили легенды, и если хотя бы половину из них считать правдой — у этого летуна было, чему поучиться. По возрасту майор, пожалуй, приближался к пенсии, но случая подняться в небо по-прежнему не упускал. Встрёпанный мужичок с изъеденным ранними морщинами лицом и хитроватым прищуром по-детски голубых глаз, мне Никифоров понравился сразу. А вот я, похоже, произвёл на него противоположное впечатление.

— И кого вы мне привели? Слабак, — заявил он безапелляционно, смерив меня взглядом сверху донизу. — Поджилки трясутся. Подгузник поддень, парень, а то кабину сам драить будешь.

Я проглотил просившийся на язык ответ — не по рангу. А жаль.

Мосин хмыкнул себе под нос.

— Какую машину возьмёшь? — поинтересовался он.