Отрывки

Помещенный в данном издании отрывок содержит рассказ от автора. В дальнейшем повествовании Урсул открывает слушателю трагическую историю своей жизни, реальные события которой смешались в его горячечном сознании со снами к бредом.

В. Г. Белинский писал об «Урсуле»: "Изысканность, вычурность, напыщенность, туманность, бессвязность, пестрота и, к довершению всего, — хоть разломай себе голову, а ничего не поймешь в этой повести… Прочтите «Кирджали» Пушкина: содержание сходно с повестью г. Вельтмана; но какая простота, безыскусственность, какая непринужденная сжатость и энергия, какая поэзия и как все понятно и уму и сердцу!.." (Полн. собр. соч. в 13-ти томах, т. V. М., 1954, с. 212). "Северная пчела" отметила: "В этой повести, изображающей молдаванские нравы, есть несколько превосходных поэтических страниц, как и во всех сочинениях г. Вельтмана, по целое как-то темно, тяжело, как-то недосказано (…>" (1841, № 160, с. 659).

ИЛЬЯ ЛАРИН

РАССКАЗ

(Отрывки)

Рассказ был напечатан в газете "Московский городской листок" (1847, № 8). В нем описана встреча автора с Ильей Лариным, отставным унтер-цейгвахтером, с которым он познакомился в Кишиневе. Вельтман рассказал в "Воспоминаниях о Бессарабии":

"Читателям "Евгения Онегина" известна фамилия Ларин. Ларин — родня Илье Ларину, походному пьяному шуту, который потешал нас в Кишиневе. Отставной унтер-цейгвахтер Илья Ларин, подобно Кохрену, был enjambeur[45] и исходил всю Россию кругом не по страсти путешествовать, но по страсти к разнообразию, для снискания пищи и особенно пития между военного молодежью. Не имея ровно ничего, он не хотел быть нищим, но хотел быть везде гостем. Прибыв пешком в какой-нибудь город, он узнавал имена офицеров и, внезапно входя в двери с дубиной в руках, протягивал первому руку и говорил громогласно: "Здравствуй, малявка! Ну, братец, как ты поживаешь? А, суконка, узнал ли ты Ларина, всесветного барина?" Подобное явление, разумеется, производило хохот, а Ларин между тем без церемоний садился, пил, ел все, что только стояло на столе, и, вмешиваясь в разговор, всех смешил самым серьезным образом. Покуда странность его была новостью, он жил в обществе офицеров, переходя гостить от одного к другому; но когда начинали уже ездить на нем верхом и не обращали внимания на его хозяйские требования, он вдруг исчезал из города и шел далее незванным гостем" ("Пушкин в воспоминаниях современников". <М.>, 1950, с. 236, 237).

И. П. Липранди писал: "Помню очень хорошо между Пушкиным и В. Ф. Раевским горячий спор <…> по поводу "Режь меня, жги меня" <…> спор этот порешил отставной фейерверкер Ларин (оригинал, отлично переданный Вельтманом), который обыкновенно жил у меня. Не понимая, о чем дело, и уже довольно попробовавший за ужином полынкового, потянул он эту песню "Ой жги, говори, рукавички барановые!" Эти последние слова превратили спор в хохот и обыкновенные с Лариным проказы" (там же, с 268).

Илья Ларин стал действующим лицом романа Вельтмана "Счастье — несчастье".

Фрагмент из рассказа напечатан в статье Ю. Акутина "У истоков Пушкинианы" ("Литературная газета", 1975, № 31).

Для нашего издания отобраны отрывки из "Ильи Ларина", в которых речь идет о кишиневской жизни.

ДВА МАЙОРА

РАССКАЗ

(Отрывок)

Произведение опубликовано в № 1 журнала «Москвитянин» за 1848 г. Оно посвящено эпизоду из жизни семейства Варфоломей (см. прим. к отрывку из "Воспоминаний о Бессарабии"). Повествование основано на действительных фактах. Во время" пребывания в Кишипеве Пушкин бывал частым гостем в доме Варфоломея, посещал устраиваемые откупщиком вечера с танцами. Обычно его сопровождал В. П. Горчаков (см. прим. к отрывку из "Воспоминаний о Бессарабии"). Поэт писал ему:

Сижу я дома, как бездельник;
Но ты, душа души моей,
Узнай, что будет в понедельник,
Что скажет нам Варфоломей.

(В. П. Горчаков.

Воспоминание о Пушкине. -

"Пушкин в воспоминаниях

современников". <М>.), 1050, с. 208).

Впоследствии Пушкин вспоминал "пестрый дом Варфоломея" в письме к, Ф. Ф. Вигелю из Одессы (22 октября — 4 ноября 1823 г.). Привлекла его внимание" Пульхерия Варфоломей, он занес ее в свой "донжуанский список". В том же письме к Ф. Ф. Вигелю Пушкин шутливо наказывал: "Пулхерии В<арфоломей> объявите за тайну, что я влюблен в нее без памяти <…>".