Отсекая лишнее

Юки одернула себя. Не хватало еще только расплакаться от поднимающегося из глубин чувства обиды и обреченности. Но черт побери! Почему всегда надо стоять в этой своей пафосной позе властелина вселенной, с руками за спиной и взирать на муравьиные бега мельтешащих людишек, там внизу, за высоким зеркальным окном?! Неужели ты, дорогой отец, еще не насмотрелся на это за всю свою жизнь?

— Можно по-английски. Все-таки, Кембридж у тебя за спиной.

— Конечно, прости, отец. Здравствуй.

— Здравствуй, дочь. Признаться, не ждал тебя. Можно было и позвонить…

— Гоме…, ой, то есть прости, отец, но это получилось спонтанно, я не планировала прилетать сейчас. Разумеется, я бы дала тебе знать при других обстоятельствах.

Кенши, гладко выбритый мужчина, довольно высокого для японца роста обладал поистине воинской выправкой, из-за чего смотрелся еще выше, чем был на самом деле. Прямой, как бамбук, несмотря на немалый возраст, он, расставив ноги чуть шире плеч и скрестив руки на груди критически осматривал сейчас дочь. Волосы Тагавы старшего почти полностью были седыми, каждый прожитый год добавлял в них соли намного щедрей предыдущего.

— Значит вот как ты ходишь в жизни? — спросил он спокойным низким голосом, из которого годы жесточайшей конкурентной борьбы и постоянного эмоционального напряжения вытравили все эмоции, — Юки-чан, ты ведь уже не школьница.

Девушка не знала, что на это сказать. И так, почти не поднимая взгляда, сейчас она опустила голову еще ниже. Ноготок, с теперь казавшимся вычурным и глупым синим лаком безотчетно, но сильно и остервенело копал нежную кожу на левом указательном пальце. Юки хотела что-то ответить про срочность, спешку, аэропорт, что отец сам вызвал ее прямиком с самолета и она, конечно же, не успела переодеться, а если бы успела, то ни в коем случае не позволила бы себе появится в таком уважаемом месте в подобном виде. Потом вспомнила, что это будет уже третье извинение за полторы минуты с момента их встречи, а отец ведь учил ее никогда не извиняться, и она вроде бы вполне успешно следовала этому наставлению… До сегодняшнего момента. Все эти мысли яростным торнадо бешено вращались в голове молодой девушки. Занятая ими, по-прежнему лихорадочно обдумывая ответ, она совсем не услышала довольно громкие и гулки щелчки каблуков дорогих туфель по узорчатому мраморному полу. Резко, знакомый горьковато-пряный аромат зазвучал совсем рядом, а в следующий миг сильные и крепкие, совсем еще не старческие руки стиснули ее в объятьях.

Слезы брызнули из голубых глаз, превратив и без того яркий их блеск в ослепительное сияние. Со всем, загнанным в глубины памяти желанием и детской любовью к главному человеку в своей жизни, Юки крепко-крепко обняла отца и уткнув лоб в белый треугольник сорочки, заплакала от всей души. Слезы толчками выходили из глаз, катились по щекам и, падая на волосы, растворялись в них. Спустя примерно минуту, девушка подняла, наконец, полные искрящимся счастьем синие льдинки и посмотрела на отца. Кенши улыбался. Он нежно смахнул с мокрых ресниц дочери хрустальные бусинки, радужно блестящие в освещении кабинета. Ю-чан часто заморгала, рассмеявшись искренним, детским смехом.

— Привет, маленькая! Ты наверно думала, старый дурак совсем разучился испытывать чувства? — по-японски нежно сказал Кенши.

— Привет, пап! — Юки обрадовалась этой перемене, вслед за отцом переходя на родной язык, — подумать только, я даже и не подозревала, что так соскучилась!

— Скучать — это удел бездельников и стариков, так что оставь это мне!

— Ну ты точно не бездельник, пап! Да и про старика, я бы поспорила, — с утрированным сомнением ответила Юки, щупая отца за объемный и весьма твердый бицепс.

— Ну хорошо, — сказал после небольшой паузы Кенши, выпуская дочь из своих объятий, — вижу ты успокоилась, хорошо. Разумеется, я хотел видеть тебя срочно не просто так. Пойдем.

Юки быстро вытерла остатки слез и последовала за отцом к большому овальному столу в центре кабинета.

— Нам повезло, сейчас обед, поэтому время есть.

Юки посмотрела на экран телефона — действительно был обед. Потом увидела чуть выше и прямо напротив большие белые часы. Тагава-чан улыбнулась и хлопнула себя по лбу. Удивительно насколько изменчиво настроение человека, в особенности если этот человек — молодая девушка.

— Да, да! Часы все там же. Если бы ты почаще навещала отца, то скорей всего не забыла бы про них, — добродушно проворчал Кенши, отошедший в дальний угол кабинета, где был небольшой буфетно-кофейный уголок, — хочешь чего-нибудь? Чай, кофе? Есть печенье.

— Кофе и печенье. Черный, без сахара, пожалуйста! Умираю хочу спать, если честно!

Это было правдой.

Зашипела кофе машина, превращая пар под давлением и горький порошок в культовый напиток. Тагава-сан быстро и ловко разлил свежеприготовленный кофе по чашкам, выложил печенье на белоснежную тарелочку, сервировал все это на поднос и подал к столу. Юки схватила печеньку, откусила. Крошки брызнули на стол, девушка прыснула со смеху, прикрыла рот ладошкой, облизнула губы и отпила немного из белоснежной чашки.