Отсекая лишнее

Если бы господин Бельштейн удосуживался почаще спускаться в метро родной Москвы в утренние и вечерние часы со множеством простых смертных, то пережитая только что Токийская толкучка, не произвела бы него столь сильного впечатления. Но маленький, а в процессе и непременно взрослеющий Илюша, не видел в том резона, посвящая подавляющее большинство своего времени барахтанью, а после и уверенному скольжению по океанам цифр и информации. Таким образом, в родное метро спускаться было особо то и не за чем. По крайней мере всегда можно было выбрать время более свободное и к подземным пассажам располагающее. Но ладно метро, почти во всех городах, где она присутствовало, были сложные и перенасыщенные людскими набегами часы. Настоящий шок ожидал разнеженного домашним креслом и тропическими сонными странами фрилансера, когда они наконец выбрались из подземелья на поверхность, навстречу яркому, совсем не по-осеннему жаркому утреннему солнцу. От людей, подпрыгивающих вверх-вниз при ходьбе, казалось ритмично вздымается и пульсирует целый город. Сверху качалось жаркое солнце, изгибая волнами свои, обычно прямые, лучи. В такт светилу, под ногами поднимался и опадал жгучий, излучающий жар асфальт. Энергетика людей вкупе с жаркой погодой мгновенно вышибла пот из пор. Тот, крупными каплями выступил на лбу и других частях тела рожденного на севере еврея. Хотелось отдышаться, перевести дух, забиться в какой-нибудь прохладный угол, прижаться мокрой спиной и холодному бетону, хрустнуть пластиком крышки на запотевшей от конденсата бутылке, обжечь горло ледяной водой и пролить остатки на разгоряченное лицо. Но нет! Юки шла, как ни в чем не бывало. Аборигенка родного острова технологий и традиций, в ней корнями проросли все необходимые для жизни здесь навыки, и совершенно не важно, сколько она не была в Японии — фундамент родной земли не забывается никогда.

Небоскребы расплескивали пляшущее солнце по зеркальной поверхности своих стекол, пока то весело убегало в зенит. Казалось даже эти серые исполины вибрируют от рвущей на части непривычное сознание, бешенной энергии самого большого мегаполиса Земли. Илье стало дурно. Сейчас, вынужденный вести эту безумную, КАЖДОДНЕВНУЮ для большинства этих людей гонку, мозг его отказывался понимать, как ему предстоит проворачивать, возможно, самый важный взлом в своей жизни и теневой карьере. По краешку плавящегося разума, капелькой стекающего пота блеснула мыль о том, что ведь все эти героические труженики токийского муравейника еще даже не приступили к своим обязанностям. Для большинства из них рабочий день еще даже не начался! Им только предстоит еще высидеть 8 или 10 часов в пиковой концентрации, в напряжении своих творческих и физических сил.

Как ни странно, именно эти размышления над участью жрецов бога корпораций и финансов, придали Илье сил, заставив подумать о том, что если настолько многое доступно этим скромным титанам капитализма, то он просто не может быть настолько хуже и слабее их. Сжав сильнее маленькую ручку Юки, он глубоко вдохнул и прибавил шагу, входя в ритм всеобщей вибрации и движения, позволяя этой волне вынести себя на свой гребень.

Откуда-то слева возникла тележка с фастфудом. Ловкая Тагана-чан, мгновенно отстыковавшись от потока, остановилась, обозначив собой самое начало тотчас зародившейся очереди.

— Ты наверно умираешь от жажды, дорогой? Я знаю, это — она обвела пульсирующую от спешащих людей улицу рукой, — с непривычки может показаться… хах! Скажем, изнуряющим!

— Детка, ты просто читаешь мои мысли, — солеными губами Илья ткнулся в вишневую помаду, — как раз мечтал о холодной бутылочке.

— Фея — исполнительна желаний, всегда к вашим услугам!

Коротко переговорив с продавцом по-японски и проведя телефоном над специальным терминалом, Юки получила ту самую, запотевшую холодом пластиковую бутылочку из горячечных грез, перегревшегося хакера. Разом опустошив добрую треть литрового сосуда, Илья поблагодарил свою спасительницу и предал бутылку ей. Девушка сделала всего пару глотков, вернула воду обратно.

— Ну что за чудо женщина! Даже пить ей практически не нужно.

— Повезло тебе, что сказать. Ладно, пошли, тут уже недалеко. Покажу тебе кафе одно хорошее рядом, там меня и подождешь.

— Веди, отдаюсь всецело воле твоей, о, госпожа — спасительница!

— Пошли, придурочный, — на щеках госпожи-спасительницы на короткий миг показались фирменные, милейшие ямочки.

Пройдя еще несколько сот метров, влекомые потоком людской массы, повернув направо, а потом сразу налево, Юки и Илья вышли к знакомой небольшой площади, дельтой реки, проистекающей прямо из тротуара.

— Ладно, дорогой, я пошла! — обернулась Тагава-чан к Илье, стоя возле парадного крыльца небоскреба, — пожелай мне чего-нибудь!

— Ни пуха, к черту! — сам же и ответил Бельштейн за девушку, ведь ответ на это пожелание она вряд ли знала, — дай я тебя обниму, ты шикарна, я люблю тебя.