Оцеола, вождь семинолов

Это был смертельный удар. Ноги Ринггольда подкосились, и он рухнул мертвым на том самом месте, где его настиг Оцеола, – его застывшее тело так и осталось скорченным.

– Это четвертый и последний из моих врагов, – промолвил вождь, возвращаясь ко мне. – Последний, кому я поклялся отомстить!

– А Скотт? – спросил я.

– Это третий, и он был убит вчера вот этой рукой… До сих пор, – продолжал Оцеола после минутного молчания, –

я сражался, чтобы отомстить, и я отомстил. Я удовлетворен, и теперь… – Последовала большая пауза.

– И теперь? – машинально переспросил я.

– Теперь мне все равно, когда они убьют меня!

Произнеся эти странные слова, Оцеола опустился на упавшее дерево и закрыл лицо руками. Я понял, что он не ждет возражений.

В голосе Оцеолы звучала грусть, как будто какая-то глубокая, неодолимая скорбь таилась в его сердце. С ней нельзя было совладать, ее нельзя было смягчить словами утешения. Я уже давно заметил это. В такую минуту лучше всего было оставить его одного, и я тихо отошел в сторону.

Через несколько секунд сестра была уже в моих объятиях. А рядом Черный Джек утешал Виолу, прижимая ее к своей черной груди.

Его старого соперника нигде не было видно. Во время ложного нападения Желтый Джек последовал примеру своих подчиненных и скрылся в лесу, и, хотя теперь большая часть их возвратилась в лагерь, желтого вождя и след простыл.

Его отсутствие возбудило у Оцеолы подозрение.

Энергия и решимость вернулись к нему. Он созвал своих воинов и отправил нескольких человек на поиски мулата.

Но они нигде не нашли его и прискакали обратно. Один из воинов объяснил, в чем дело: у Ринггольда было пять спутников, а внимательно всматриваясь в дорогу, индеец обнаружил следы шести лошадей.

Это известие, по-видимому, произвело на Оцеолу не очень приятное впечатление. Он вновь отправил воинов на поиски и приказал во что бы то ни стало доставить к нему мулата живым или мертвым.

Строгость, с которой был отдан этот приказ, говорила о том, что Оцеола начал сомневаться в верности Желтого

Джека. Воины, по-видимому, разделяли подозрения своего вождя.

Партия патриотов, много претерпевшая за последнее время, значительно уменьшилась. Несколько небольших племен, уставших от войны и доведенных голодом до отчаяния, последовали примеру племени Оматлы и прекратили сопротивление. До сих пор индейцы одерживали победы во всех схватках. Но они не понимали, что белые имеют решающее превосходство в силах и, рано или поздно, окончательная победа будет за ними. Чувство мести за долгие годы несправедливости и угнетения сначала вдохновляло их, но они отомстили полной мерой и удовлетворились этим. Любовь к родине, привязанность к земле своих предков, чувство патриотизма – все это было брошено на одну чашу весов, а на другой был ужас перед полной и неизбежной гибелью. И вторая чаша перетянула.

Боевой пыл начал понемногу угасать. Уже шли переговоры о мире. Индейцы вынуждены были сложить оружие и согласиться на переселение в другие земли. Сам Оцеола не мог бы удержать свой народ: семинолы все равно приняли бы условия мира. Да и вряд ли он стал бы их удерживать. Одаренный исключительным даром предвидения, он знал силу и особенности своих врагов. Он предвидел все бедствия, которые могли бы обрушиться на его соотечественников и его родину. Выбора не было!

Именно это предчувствие грядущих бед и явилось подлинной причиной грусти, отпечаток которой лежал на всех его поступках, на всех словах… А может быть, к этому примешивалась и глубокая личная скорбь – мучительная и безнадежная любовь к девушке, которую он никогда не мог надеяться назвать своей женой.

Я очень волновался, когда молодой вождь подошел к моей сестре. Даже теперь я все еще был жертвой гнетущих подозрений и следил за обоими с неослабевающим вниманием.

Но мои подозрения безусловно обманули меня. Ни

Оцеола, ни сестра не дали мне ни малейшего повода к беспокойству. Молодой вождь держал себя скромно и вежливо. Во взгляде сестры можно было прочесть только горячую благодарность.

– Мисс Рэндольф, я должен просить у вас прощения за сцену, свидетельницей которой вам пришлось быть. Но я не мог позволить уйти этому человеку. Госпожа, он был не только вашим, но и нашим величайшим врагом. С помощью мулата он разыграл это ложное нападение, надеясь заставить вас стать его женой. Но если бы ему это не удалось, он сбросил бы маску, и тогда… Мне не надо говорить о том, что могло бы тогда произойти с вами… Какое счастье, что я успел вовремя!

– Благородный Оцеола! – воскликнула Виргиния. – Вы дважды спасли жизнь и брату и мне. Как нам отблагодарить вас? У меня не хватает слов… Я могу предложить вам только это слабое доказательство нашей признательности.

Сказав это, она подошла к вождю и вручила ему сложенный пергамент, который хранила у себя на груди.

Оцеола сейчас же узнал этот документ: это был акт на право владения поместьем его отца.