Оцепенение

Летняя ночь светлая и бесконечная, как один из тех французских фильмов, что мы смотрели на уроках в школе. В синем полумраке я различаю контуры шкафа и стула, на который я кинул свою грязную одежду.

Рано или поздно ее придется постирать. Но у меня нет другой одежды. Не могу же я расхаживать голышом по дому, пока одежда не высохнет.

Но у меня есть проблемы и поважнее грязных шмоток.

Я обдумываю варианты.

Обратиться в полицию? Исключено. У меня нет желания попадать за решетку. К тому же они потребуют донести на Игоря, а это все равно что подписать себе смертный приговор.

А до Игоря они все равно не доберутся.

По сравнению с Игорем они просто беззубые мыши.

Связаться с Игорем и Мальте, чтобы объяснить, что все это ошибка, я тоже не могу. Наверняка полицейские за нами следят. К тому же прошло слишком много времени. Даже приползи я и на коленях молить прощения, они мне не поверят. Нужно было раньше признаться, что я одолжил мотоцикл и спрятал деньги.

Кстати о деньгах.

Я резко сажусь на кровати. Подушка шлепается на пол.

Деньги.

Почему я раньше о них не подумал?

В той сумке в лесу не меньше двухсот тысяч крон. Я могу одолжить немного и затаиться, пока все не устаканится.

Игорь как-то говорил о том, чтобы переехать в Майами.

Если он уедет, останется только Мальте. Он козел, конечно, но не такой больной на голову, как Игорь. И у меня есть козырь. Я видел, как он дал деньги Игоря девчонке, которую было велено напугать хорошенько.

И это был второй визит.

Я помню слова Мальте, которые он прошептал мне на ухо.

«Ни слова, запомни. Иначе мне крышка. И тебе тоже».

Сердце бешено колотится в груди.

Я поднимаю подушку с пола, ложусь на спину и смотрю в потолок.

Но как мне добраться до денег? Я же не могу ехать забирать их на мотоцикле Игоря? Кто-то из банды может меня увидеть.

Может, попросить Александру помочь?

Нет.

Ни за что.

Она не отвечала на сообщения, она не хочет иметь с Игорем ничего общего, она скажет, чтобы я не втягивал ее в свои проблемы.

Тянусь за мобильным. Ничего же не случится, если я включу его на пару секунд?

Включаю мобильный, комнату освещает свет от экрана.

Листаю «Инстаграм».

Жанетт сделала фотку против света. Губки бантиком, огромные глаза. В волосах играет ветер, а солнце подсвечивает так, что кажется будто они горят огнем вокруг головы. Выражение лица вызывающее и удивленное.

«Как грустно, что нам пришлось похоронить Снуффа – хомячка сестры. Все чертовски расстроены».

Четыреста одиннадцать лайков.

Мертвый хомяк в сочетании с трахательными губами – гарантия успеха в «Инстаграме».

Мобильный пикает. От страха я чуть не роняю его на пол.

Сообщение от Лиама.

«Не пиши мне, черт бы тебя подрал. Копы отпустили Игоря. За отсутствием доказательств. Он хочет тебя убить. Не высовывайся. Не звони. Не вмешивай меня в это дерьмо».

Я закрываю глаза, выпускаю мобильный из рук.

Ощущение беспомощности внутри такое огромное, что меня вот-вот разорвет. Кажется, что кто-то или что-то сидит внутри и пытается вырваться наружу.

Слезы льются помимо воли. Текут и текут, я рыдаю, как ребенок, потерявший соску. И не важно, что я не ребенок, а мужчина, и что я сам виноват, что вляпался в это дерьмо. Потому что я дебил.

Ты ничтожество. Ты ни на что не способен. Лучше тебе сдохнуть. Никто не будет по тебе скучать.

Я сморкаюсь в простыню.

Остался только один человек, которому я могу позвонить. Только один.

Пернилла

Я на подходе к дому для собраний, когда раздается звонок мобильного.

Стаскиваю тяжеленный рюкзак, собранный для похода с детьми, и чуть не теряю равновесие под его тяжестью.

Я настолько уверена, что это звонит пастор Карл- Юхан, что даже не смотрю на номер на экране.

Последние дни я переживала из-за похода. Стина сказала, что мне не стоит идти. По ее мнению, все слова пастора – полная ерунда и что я должна послать его ко всем чертям и больше не совать свой нос в церковь.

Но разве я на такое способна?

Он ведь наш пастор, он столько нам помогал, он желает Самуэлю добра. И нужно думать о детях. Без меня похода не будет. Нормального похода, во всяком случае.

Но это не Пастор. Это он!

Сердце подпрыгивает от радости, я мысленно благодарю Бога.

– Самуэль? – едва слышно выдыхаю я.

– Привет, мама. Как ты?

Язык не слушается, но в груди разливается тепло.

– Мама?

Я не сразу нахожу в себе силы ответить.

– Где ты? – спрашиваю я и сама слышу, как резко это звучит. – Почему ты не звонил? Я так волновалась.

Я перевожу взгляд на группу детей, которые уже стоят на улице.

Тучи разошлись, обнажив светло-голубое небо. Земля еще влажная после дождя.

– Прости, – говорит Самуэль и замолкает.

В трубке слышно только его дыхание.

– Дорогой Самуэль, мой любимый мальчик.

– Прости меня, – повторяет он. – Со мной приключилась дерьмовая история.

– Не ругайся, – автоматически отвечаю я и тут же жалею об этом.

Не хочу отпугнуть его, когда сын наконец позвонил. Но и не хочу, чтобы он употреблял ругательства в разговоре со мной.