Оцепенение

Дорога ужасная, вся в рытвинах и камнях, которые то и дело приходится объезжать.

По обе стороны – редкие сосны. Солнце проникает сквозь кроны деревьев и рисует кружевные узоры на дороге. Между деревьев виднеются камни, поросшие белым мхом, папоротниками и голубикой.

В тени деревьев прохладнее. Пахнет сосновой хвоей и суглинком.

Я проезжаю роскошные виллы начала века и коробочные дачные дома эпохи пятидесятых, вижу трейлеры и дорогие спортивные автомобили, припаркованные на лужайках, но нигде не видно ни души.

Где все? Или празднования уже начались?

Смотрю в зеркало заднего вида.

Ничего.

Снижаю скорость и продолжаю ехать вперед по узким проселочным дорогам вокруг Стувшера. Переезжаю через мост через сверкающую воду на маленький остров.

Дома попадаются все реже. Только раз в лесу мелькает какое-то строение.

Я уже собираюсь повернуть назад, как вижу в зеркале черный автомобиль.

Дергаюсь, как от удара в живот.

Наверное, нужно было оставаться в гавани.

Я замедляю ход и объезжаю камень на дороге. Справа виднеется подъезд к дому. Там припаркованы мотоцикл и черный «Вольво». Этот мотоцикл кажется мне знакомым. Я где-то видела этот черный лак и языки пламени.

Вглядываюсь и вижу между деревьев старый деревянный дом.

Смотрю в зеркало заднего вида.

БМВ продолжает ехать за мной.

Я произношу молитву.

Боже милостивый, помоги мне добраться невредимой до Стувшера. Во имя Иисуса. Аминь.

Я шепчу эти слова и до боли сжимаю руль. Закрываю на мгновение глаза в надежде, что Он услышит мои мольбы.

Открываю глаза и чуть не слепну от солнца. Прищуриваюсь и пытаюсь разглядеть дорогу.

Вокруг меня густой лес из сосен и елей.

Машины в зеркале не видно.

Неужели Бог услышал мою молитву?

Я поверить не могу, что это правда. Еще четверть часа я борозжу проселочные дороги, чтобы удостовериться, что он действительно отстал.

– Спасибо, Господи, – бормочу я, разворачивая машину. – Спасибо, что услышал мою молитву.

Самуэль

На часах начало одиннадцатого. Меня будит хлопок входной двери. Ракель разрешила мне поспать подольше, потому что я много перерабатывал последние дни. Улле, ее парень, все еще в Стокгольме, и ей нужна была моя помощь.

Я вскакиваю с постели, натягиваю джинсы, выхожу в гостиную и делаю глубокий вдох.

В моей комнате настоящая сауна. Тридцать градусов.

Не меньше.

А если открыть окно – налетят комары.

Деревянные доски поскрипывают под ногами. Я смотрю в окно. Над водой летают чайки, на горизонте видна парусная лодка.

Ракель сбегает вниз по лестнице в просторном халате. Длинные волосы развеваются на ветру.

Наверно, она тоже встала поздно.

Может, у Юнаса была тяжелая ночь из тех, что заканчиваются уколом в задницу.

Я заставляю себя отвести взгляд от Ракель и иду к книжному шкафу. Ключ на том же месте – рядом с книгой о маяках. Я вставляю его в скважину, и дверь бесшумно открывается.

Сюда солнце еще не заглядывало, и в кабинете царит приятная прохлада. Пахнет пылью и кожей от кресла.

Присаживаюсь на корточки перед синей сумкой и достаю джинсы, футболку, рубашку и конверт с паспортом и кредиткой.

Застегиваю молнию и проверяю, не видно ли, что ее открывали.

Нет. Снаружи она выглядит как обычно.

Я запираю кабинет и возвращаю ключ на место. Одежду и конверт кладу в рюкзак рядом с бутылочками «Фентанила».

Проверяю остальные вещи: мобильный, зарядку, ключи. Провожу пальцем по брелку на ключах – подарку матери. С кольца из нержавеющей стали свисают миниатюрная книжка и пластиковая рыбка. Идиотский религиозный подарок, которым община пыталась приманить подростков.

Пора валить.

По окончании работы я встречаюсь с матерью в гавани.

Сюда я больше не вернусь.

Денег Игоря хватит надолго. А с паспортом я могу даже уехать за границу.

Проблема решена.

Приняв душ, я спускаюсь на кухню. Пахнет блинчиками.

У меня сразу просыпается зверский аппетит, но вместе с ним и щемящее чувство вины.

Бедняжка Ракель. Печет мне блинчики, хотя не обязана. Она заслуживает большего, чем такого типа, как я, который обворует ее и бросит одну вместе с овощем.

Сглатываю ком в горле.

Ты ничтожество. Ты ни на что не способен. И собираешься нагадить единственному человеку, который подал тебе руку помощи.

– С праздником! Я напекла блинчиков. Надеюсь, ты голоден! – улыбается Ракель и кладет в рот кусочек блина.

На ней кухонный фартук, в котором она напоминает мне маму. Она тоже в детстве пекла мне блинчики на завтрак, и у нее тоже был похожий фартук.

Я присаживаюсь за стол и наливаю себе сока.

Ракель ставит на стол передо мной тарелку румяных блинов.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, – выжимаю я из себя, чуть не рыдая.

– Мне нужно в магазин, – сообщает она, снимая фартук и вешая на крючок рядом с плитой. – Присмотришь за Юнасом?

– Конечно, – отвечаю я, немного успокоившись.

Я – хороший, говорю я себе.

Я такой же, как все. Я попал в неприятности и делаю все, что в моих силах, чтобы из них выбраться.

У меня не было другого выбора.