Отшельник

Но Андрей ошибся. Всю ночь они не стояли. Только он уложил своих донельзя уставших бойцов спать и лег сам в офицерской палатке, как вдруг со стороны баньки донеслись душераздирающие крики, едва-едва заглушаемые работой дизельного мотора. Андрей, схватив автомат, выскочил из палатки, думая, не нападение ли это боевиков и не они ли, подбадривая себя, так страшно, не по-человечески кричат. Но когда крики на мгновение прекращались, вокруг становилось тихо, и ничто не показывало на нападение. Не было слышно ни единого выстрела, ни единого подозрительного шороха, никто не подавал необходимых в таком случае команд и распоряжений, лишь монотонно на малых оборотах работал дизель.

Андрей догадался, в чем тут дело, и направился к баньке. Там разведчики при тусклом свете фонаря допрашивали пленных. Точно так же, как и наши солдаты в каменной полупещере, они были подвешены на вывернутых руках на перекладине и точно так же опутаны телефонными проводами. Но одной только «гонкой на тапике» тут дело, похоже, не обошлось.

Чуть в стороне Андрей обнаружил окровавленные зловонные палки и понял, что этими палками пленных «опускали», зная, конечно, что для чеченцев это самое страшное и унизительное издевательство.

В углу на лавке сидел майор, командир разведчиков. Андрей подошел к нему и, выждав, пока его подчиненные перестанут крутить ручку телефонного аппарата, как-то совсем не по-военному спросил:

– И зачем все это?

– Не твое дело, капитан, – зло и нервно ответил майор. – Они все ваххабиты.

– Откуда ты знаешь?

– Сами признались.

– А если тебе загнать в задницу шомпол, – наливаясь ответной злостью, подступил к нему поближе Андрей, – тоже признаешься?

– Признаюсь, – с неожиданным равнодушием проговорил майор и посоветовал Андрею: – Иди спать!

Конечно, Андрей мог поднять своих бойцов и отбить пленных, все-таки это его отряд, а не разведчики их обнаружили в схроне, без единого выстрела взяли и теперь несут за них какую-никакую ответственность. По крайней мере, могли бы взять эту ответственность на себя. Но еще раз поглядев на озлобленно-равнодушного майора, Андрей понял, что ничего хорошего из его вмешательства не получится. Ну отобьет он пленных, а что дальше? Если отдаст их фээсбэшникам, то там с ними сотворят то же, что и здесь, если не похуже. В ФСБ, поди, знают и о «тапиках», и о других методах дознания. А если доставит в Чернокозово, в лагерь, временно задержанных, то кругом окажется виноват сам. В Чернокозово ведь рыскает множество всяких сердобольных правозащитников, и своих из бывших не досидевших в лагерях диссидентов, и чужих, из ОБСЕ, лорды и принцы. Обнаружив у чеченцев увечья, да еще такие изуверские, они во всем обвинят Андрея: мол, ты их пленил, ты и сотворил над пленными надругательства. Разведчики же вмиг от всего откажутся. Знает их Андрей, ребята ушлые, тертые, голыми руками их не возьмешь. Откажется от Андрея и начальство, которое он подвел, подставил. Рохлина же теперь здесь нет, и защищать Андрея некому.

В общем, вступать больше в пререкания с майором Андрей не стал, лишь крепко обматерил его на прощанье:

– В бою бы так!

– Бывали и в бою, – не остался в долгу майор и еще раз посоветовал Андрею: – Спи!

Андрей вышел из баньки под новый истошный приступ крика пленных и в бессилии и злобе подумал о том, что, может быть, он зря не послушался своего лейтенанта, может, действительно надо было распрощаться с этими тремя «чехами» «при попытке к бегству». Живыми они из волчьих ям вряд ли выберутся, даже если скажут все, что знают и чего не знают. Но сколько им еще предстоит перетерпеть и вынести мучений, а «при попытке к бегству» они бы умерли от пули, честно и легко, как и полагается солдатам, мужчинам.

До утра Андрей кое-как перемогся в офицерской палатке, часто выходил курить, болезненно прислушивался к крикам, которые, правда, становились все тише и тише, пока наконец и не прекратились вовсе: то ли пленные, потеряв сознание, замолкли, то ли разведчики, добившись требуемого, бросили их назад в ямы и ушли спать.

Когда начало рассветать, Андрей не выдержал и подошел к ямам. Полуживые чеченцы сидели там в грязно-дождевой, залитой кровью и нечистотами жиже. Два молоденьких боевика не обратили на Андрея никакого внимания, не в силах уже, наверное, были обратить, а бородато-черный араб при его появлении вскинулся и вдруг на довольно чистом русском языке произнес:

– Не убивай меня, брат.