Отшельник 2 (СИ)

— Да такой! Вы же в походах жрёте что под руку подвернулось, а потом дрищете под каждым кустом. Так ли уж сложно победить засранцев со спущенными штанами?

— Но ведь всегда так было, Андрей Михайлович.

— Кто тебе такую херню сказал, Касим Мухамедович? Можешь ему даже в морду плюнуть. Неужели ты думаешь, будто Субедей в походах на Хорезм и Самарканд свои тумены пустынными тушканчиками да саксаулом кормил? Был у него обоз, и припасы были, рупь за сто даю. Жизнь по старине, друг мой Касим, штука удивительная и полезная с точки зрения военной науки. Вот вспомним Римскую Империю… нет, не этих хитровыделанных греков, а Рим настоящий! Хотя чего его вспоминать? Тебя чуток поднатаскать, и полководец хоть куда! Александр Македонский с Юлием Цезарем вообще рядом не стояли! — Андрей Михайлович ненадолго задумался, а потом радостно воскликнул. — А ведь точно, пригоним к лету сюда твою орду, можно даже две, и воюй на здоровье до последнего моря. Не забудь сапоги в Бискайском заливе помыть. А я в отпуск пойду.

— Отпуск, это как? — не понял Касим.

— Отдыхать стану. Заберу себе Берлин под дачный участок, на месте будущей Унтер-дер-Линден картошку посажу, велю баньку на берегу Шпрее поставить… Да, и щук блеснить буду. У меня в обозе, между прочим, спиннинг за три с половиной штуки баксов.

— Что такое спиннинг?

— Потом покажу, тебе понравится. Кстати, а ты себе Бремен забери.

— Почему именно Бремен?

— Там музыканты.

— Какие?

— Как это какие? Бременские же! У нас в Беловодье про них каждый ребёнок знает. Трубадур там и прочие… глупый король ещё.

— А что за король? — заинтересовался Касим.

— Представления не имею.

— Как, ты собираешься завоевать город, и даже не удосужился узнать, чей он сейчас?

— Да мне какая разница? — пожал плечами Самарин. — Представляешь, давеча заявился какой-то хмырь с претензией, что я вторгся на территорию империи без объявления войны.

— Но это у меня империя и я император! — напыжился Касим.

— Вот я примерно так и ответил. Так что не забивай себе голову, и бери что плохо лежит. По моим наблюдениям здесь плохо лежит всё!

Андрей Михайлович подвинул в сторону котелок с давно остывшей кашей и принялся загибать пальцы:

— Твои задачи на ближайшее время будут таковы… Первое — ганзейские города ограбить до последней нитки. Второе — монастыри тоже ограбить, а то скоро Реформация, и всё растащат без нас.

— Разве можно так с монастырями?

— Действительно, что-то я про церкви забыл — оттуда тоже много чего полезного можно вынести. Ты не переживай, если нам не грех, то тебе и подавно. Кстати, ты у нас суннит или шиит?

— Обидные слова говоришь, Андрей Михайлович, — надулся Касим. — Я правоверный мусульманин и слов твоих ругательных не знаю.

— Понятно, — кивнул Самарин, и загнул ещё один палец. — А вот когда подзаработаешь серебра и наберёшься кое-какого опыта, тогда и с турками можно будет поговорить на предмет покровительства над всеми правоверными.

— Долго ждать, вздохнул Касим, но было видно, что предложение дойти до последнего моря ему понравилось. — Турки за это время себе Царьград заберут.

— Пару лет ещё провозятся, — успокоил его Андрей Михайлович. — А нам на подготовку как раз два года нужно.

— Точно?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Вчера, когда в карты на щелбаны играли.

— Не путай, это другое!

Глава 8

Москва. Год третий от обретения Беловодья.

Боярыня Морозова улетела в Касимов. В этой исторической реальности новая татарская столица была построена не на Оке, где ей в принципе делать нечего, а в междуречье Волги и Дона, примерно на месте нынешнего Ростова-на-Дону, и защищала плодороднейшие чернозёмы от набегов не полностью примученных ногайцев и разной черкесской кабарды. Вроде бы опрометчивое решение, ставить столицу почти на самой границе, но амбиции императора Касима прямо указывали на то, что вечных границ не бывает. Их и перенести можно куда-нибудь за Кавказ и по берегу Средиземного моря. Империя должна расширяться в разумных пределах и даже немного выходить за них.

Полина Дмитриевна обещала вернуться через месяц-другой, как только порешает неотложные дела, а пока юный государь-кесарь остался в Москве самовластным правителем. Под присмотром патриарха Евлогия, но всё равно самовластным. И растерялся…

— Скучно и тошно мне, Петя, — жаловался он своему лучшему другу и соученику Петру Бартошу. — Так привык к нашей учёбе, что вчера вечером задачки решать взялся. Правда, застрял на уравнениях с двумя неизвестными.

— К нам приходи с Софой в шахматы играть, — предложил Пётр, по привычке заявившийся на занятия сразу после заутренней службы, и теперь скучающий вместе с Иваном. — Она будет рада.

— Ещё бы не рада, если я против неё как дитё малое, — вздохнул Иван. — Даже у Андрея Михайловича три партии из четырёх выигрывает.

— Тогда в городки или чижика?

— Мы с тобой, Петя, люди государственные, и не в игрушки должны играть, а державные дела вершить!

Бартош-младший пожал плечами:

— Можно и державными делами заняться.