Отшельник

Отец Игорь чувствовал, что его собеседник хотел уйти от дальнейшего разговора на эту тему.

— Не пойму я тебя, Максим. То говоришь, что не веришь ни в какие сказки, то сам же этих сказок боишься. Хорошо, дойдем до Дарьиной гати, побудем немного, осмотримся — и по домам. Только историю с Косым лесником все-таки расскажи.

Максим указал рукой в ту сторону, куда они шли.

— Дарьина гать — там. А за ней, через еще более топкие болота и трясины, пошло место, куда никто не отважится ходить. Кто рискнул — возвращался либо не таким, каким был до этого, либо не возвращался совсем.

— Каким это «не таким»? Каким же? — не удержался отец Игорь.

— А таким… Каким возвратился. С одним глазом.

— Да что же, в конце концов, с ним случилось? Упал, что ли, в глубокий овраг? Или сучком?

— Ножом, — уклончиво ответил Максим.

— Как это ножом? Сам себя?

— Нет, его.

— Кто же? Бандиты? За что?

— Да так…

Отец Игорь остановил Максима и повернул лицом к себе.

— Слушай, говори ты без этих недомолвок. Не тяни резину.

— Я и рассказываю. С его слов. От себя ничего не добавляю. В молодости Косой, как я говорил, очень уж был горяч и охоч до бабского пола. Что с ним только ни делали, чтобы отбить охоту этим делом заниматься! И темную ему мужикй деревенские устраивали, и лупцевали до полусмерти, и бока мяли так, что ребра трещали, да все без толку. Ну и…

Он замолк, глядя на отца Игоря.

— Смеяться не будете? Обещаете?

— Мы же взрослые люди, Максим.

— Короче, он сам не знал, что делать и как жить дальше со своей бедой. Сначала он к бабам в деревню, потом они к нему в лес. Рад был бежать от всего этого, да некуда: сплошные дебри вокруг. Но отважился он все-таки пойти за гать. Туда, где… Точно не будете смеяться?

И, убедившись, что отец Игорь оставался серьезным, продолжил.

— Вы, наверное, слыхали уже легенду про одного отшельника, который, якобы, живет в здешних лесах. Легенда легендой, сказка сказкой, а местные люди боятся ступать за черту Дарьиной гати. Сами туда ни ногой, и другим не велят. Всякое случалось, а когда всякое случается, то всему и верят. А Косой пошел: ему, видать, уже наплевать было на все, лишь бы скрыться от всех. Возвратился нескоро, недели через две или даже три, с одним глазом, став на вид таким страшным, что все его домашние звери в лес убежали. Даже кошки. Когда он в деревне нашей появлялся, то детишек в дома загоняли, а уж бабы от него теперь шарахались во все стороны, как от лешего. Он-то и поведал мне историю, что когда зашел за гать, то очутился у неведомого отшельника. Сам не знает, кто он: монах ли, беглый какой, бродяга… И тоже одноглазый. Говорит ему: дескать, есть у меня одно верное средство от твоей беды, чтобы больше не соблазнялся ты никакими бабами. И читает ему что-то из ваших святых книг о том, что если глаз тебя соблазняет, то вырви его совсем.

— Есть такие слова, правда, — поддержал отец Игорь и процитировал Спасителя:

«Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную»

— Вот-вот, оно самое! Так и сказал. А потом взял и вырвал Косому глаз. Или вырезал, точно не знаю. Не помню.

— Как это вырвал? — изумился отец Игорь. — Без всякой операции, наркоза, специального инструмента взял — и вырвал глаз?

— Вы же обещали, что не будете смеяться, — заметил Максим.

— Я не смеюсь, потому что…

В сознании отца Игоря вдруг отчетливо стала выстраиваться цепочка последовательных событий: странное исцеление, когда неведомый одноглазый гость удалил ему злокачественную опухоль, потом деревня Погост, легенды, в которых упоминается все тот же отшельник.

— Между прочим, он и мне предлагал обратиться за помощью к этому дикарю. Я ведь в одно время тоже был очень горяч до женского дола. Это сейчас малость успокоился. А уж в годы молодые, как говорится, только подавай. Он предложил сходить за Дарьину гать. «Ты, — успокаивает меня, — не бойся, это совсем не больно. Не хочешь глаз, так он тебе ту саму «штучку» вырвет, чтобы не беспокоила» Спокойно так говорит, слово речь идет о том, чтобы вытащить занозу из пальца. Я от такой услуги наотрез отказался. Одноглазым стать — уж куда ни шло, но чтобы евнухом… Только не рассказывайте никому, на смех поднимут. И сами не смейтесь, я вам первому открыл, даже Зойка моя не знает.

— Я не смеюсь…

— Потому что тоже верите в эти сказки? — теперь рассмеялся Максим.

— Есть вещи, над которыми лучше не смеяться, — отрезвил его веселье отец Игорь.

— А что же, как не смеяться?

— Помолчать. Расскажи лучше о самой этой гати.

— А что о ней рассказывать? Еще немного — и увидите сами. Болото — оно болото и есть. Только поверх его настил из бревен. Но мы условились: туда — ни шагу.