Отшельник Красного Рога. А.К. Толстой

Теперь и Аннет не просительницей прибыла в отчий дом, как несколько лет назад, — графиня Толстая, с почестями принятая при дворе, стала желанной гостьей во всех московских дворцах, начиная с первого здесь дома московского генерал-губернатора князя Дмитрия Владимировича Голицына.

И Алёшенька был введён в общество тех же детей Голицыных, князя Мещёрского, графа Виельгорского... Давно уже он сам стал называться графом Толстым, а не Перовским, как думалось ему вначале. И «папочка» на самом деле оказался горячо любимым дядей, который с ранних дней всё сделал для того, чтобы детство племянника не оказалось ущербным и обделённым.

В увеселениях, балах, маскарадах и затейливых детских играх не заметили, как подошла пора коронационных торжеств. Объявился двор, в Первопрестольную, как всегда в ожидании императора, стянулись войска. И всюду начались гуляния с фейерверками, салютами, праздничными угощениями прямо на улицах и площадях.

Так уж устроен человек — зло он помнит меньше, чем проявление радости. Было бы иначе — жизнь могла бы превратиться в сущий ад, без малейшего просвета и надежд на будущее. Об этом свойстве преднамеренно позаботилась сама природа, размышлял, гуляя с племянником по Москве, Алексей Перовский, чтобы человек не отчаивался, а всегда стремился к светлому, веря, что оно обязательно к нему придёт. Но иные люди, зная об этих особенностях человеческой натуры, нередко ими корыстно пользуются...

Нет, нет, ни с сестрой, ни с племянником, ни с какой иной, даже очень близкой ему, душой он не вёл таких разговоров. Но память не отпускала: пять виселиц для пяти казнённых на кронверке Петропавловской крепости и десятки несчастных после казематов — в рудники Сибири...

Сам он не поступил бы так, как, положим, Кондратий Рылеев, как Саша Бестужев. Да и не во всём был с ними согласен, проще сказать — поначалу разделял лишь литературные взгляды, а далее, не соглашаясь в воззрениях на переустройство, выставлял свой резон: если не можешь смириться с мерзостями, обрати взор на себя, постарайся, чтобы сам ты оказался выше упрёков. А для сего надобно самую малость — облагородить своё сердце и вложить хотя бы частицу оного в того, кто рядом с тобою.

Стоял мысленно пред глазами Жуковский с его убеждённостью в безграничное совершенствование человеческой души. Да он и по себе знал, сколько уже успел сделать доброго для Алёшеньки. А разве для изменения мира мало того, чтобы изменился сначала ты,, учитель, а следом за тобою — и твой ученик, твой последователь? И не важно, что процесс начинается с небольшого — обязательно завершится он результатом значительным. Пусть у него последователь пока мальчик, Алёшенька, но у Жуковского — уже Пушкин!..

Каждый жаждущий изменений выбирает свою стезю — ошибаясь и даже заблуждаясь, но искренне веруя. Однако никому не дано силой ломать чужую жизнь, чтобы, убивая душу, беспокойную человеческую мысль, изничтожить вместе с нею и её оболочку — тело.

Не один он — пусть не в голос, пусть самому лишь себе — говорил: преступление совершено не теми, кто первыми вышли, к Сенату, а теми, кто их, уже безоружных, закованных в железа, предал жестокому суду. Вот потому теперь, когда ещё у всех на памяти пятеро вздёрнутых на верёвках, — триумфальное празднество в Москве. Боль и зло скоро забудутся — радость будет помниться долго. Так почему ж не заглушить содеянное зло вселенской триумфальностью, от которой всем вроде бы целые моря милостей? Одним — звания, чины, должности, ордена, тем же, кому ни того, ни другого, ни третьего, — кружка хмельного вина да краюха хлеба с сальцем прямо на площадях, под колокольный звон. Кто там, охальник, про какие-то царёвы зверства брехать надумал? Вона каков наш государь-батюшка — всех дарами да милостями осыпал!..

Не обойдены и они, Перовские: Василий пожалован флигель-адъютантом, Лев получил должность вице-директора департамента уделов, он, Алексей, — чин действительного статского советника, равный, как известно, генерал-майору, Анна же возведена в статс-дамы.

Грешно, грешно, Алексей Алексеевич, эдаким манером да о царских благодеяниях! К тому ж в рассуждениях ваших всё будто в одну, простите, кучу — и заблуждающиеся, и идущие праведным путём к благим целям. Сами ж изволили заметить: не просто во всём вот так, вдруг, разобраться. Да и надо ли, если сам убеждён в правоте своей стези, если веришь, что служение воспитанию благородных чувств — твоя судьба? По существу, только ведь начато то огромное деяние, что затеял, размышляя над собственным предназначением на сей грешной земле. Так что, любезный доктор словесных наук в чине генерала, но ещё от литературы не генерал — тут не цари, публика и время вынесут свой вердикт — за дело! И право, не стоит бередить душу рассуждениями, которые бессильны что-либо изменить в уже свершившемся. Иное в твоих руках — помочь определиться судьбам будущим, в первую очередь — судьбе милого Алёшеньки.