Отшельник. Роман в трех книгах (СИ)

— Не заладили, — старшая стала суровее. — Святые слова глаголем, вам ненавистные. «Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный, яко умалишася истины от сынов человеческих. Суетная глагола кийждо ко искреннему своему: устне льстивыя в сердце, и в сердце глаголаша злая. Потребит Господь вся устне льстивыя, язык велеречивый». О ком сие сказано, как не о вас, велеречивых?

— Даже не пойму, кого вы имеете ввиду: лично меня или кого-то вообще? — удивился отец Игорь. – Мне кажется, вы слишком вольно обращаетесь со словами святого Пророка. Отцы Церкви поясняют, что этими словами святой Давид просит Бога, дабы ему избегнуть от превосходства злых людей. Так молились те, кто желал, стремился принять спасительную евангельскую проповедь. Ибо в это время, когда пришел и воплотился Господь, наиболее оскудели именно преподобные, благочестивые в отношении к Богу. Христианская добродетель всегда, во все времена была трудным делом. Не зря и Григорий Богослов, и другие святые оплакивают оскудение добродетельных до такой степени, что едва их будет столько, сколько колосьев после жатвы или зерен винограда, оставшихся под листьями.

— Вот мы и есть те самые колосья после жатвы или оставшиеся зерна винограда, — напористо оборвала женщина. — А вы оставайтесь со своими добродетелями, коль считаете себя праведными. Эту «праведность» теперь даже слепцы видят: на каких роскошных машинах вы раскатываете, в каких царских дворцах живете, какими делами занимаетесь.

Отец Игорь понял, что этот разговор может стать еще более резким и безапелляционным.

— Напрасно вы так огульно обвиняете нас словами Пророка. Во все времена, во все эпохи, при всех режимах и правителях были люди благочестивые и нечестивые, ревностные в вере и прохладные, даже враждебно настроенные. Если вам хочется уколоть меня, то я перед вами такой, как есть: без шикарной машины — на своих двоих, и живу не во дворце, а в обычной деревенской хате, и вся жизнь моя на виду у прихожан. А благочестием и другими добродетелями похвастаться не могу, это правда. Не могу о себе сказать, что я тот самый колос или зерно, что остались от жатвы. Готов смиренно поучиться у вас, коль примете в гости.

— Мы сами по гостям не ходим и к себе не слишком ждем, — уже спокойнее, миролюбивее ответила женщина. — Не то нынче время, чтобы по гостям да по хаткам ходить. К нам Господь Сам приводит людей, жаждущих спасения души — точно так же, как Он вел в эти святые места отшельников, бежавших из этого мира. Мы — живые наследники их подвигов, их жизни. Поэтому другим мы кажемся дикарями, не от мира сего. Такие и есть: мир нам не нужен.

— Вот и хотелось прийти посмотреть на ваше…

— У нас не театр, чтобы смотреть, — опять резко оборвала женщина. — И не телевизор, чтобы глазеть. Между вашей жизнью и нашей — не просто яр между деревней и хутором, а пропасть. Не каждому дано пройти. Аще не Господь проведет…

Она не договорила. Со стороны одной из хаток, где жили эти странные люди, раздался звук, похожий на удар в самодельный колокол. Все женщины, стоявшие напротив отца Петра, побросали свои тяпки, вилы, истово стали креститься, после чего как по команде упали наземь. Затем поднялись и, перекрестившись, упали снова, повторяя это многократно и уже не обращая никакого внимания на присутствие чужого человека.

— Пора, матушка, — старшей помогли подняться и поправить платье. — Вы и не отдыхали совсем, а впереди еще вся ночь.

— Не для отдыха и не для праздных разговоров мы призваны Господом в эту юдоль плача, — уже величественно сказала она, глянув на прощанье на отца Игоря. — «Се Жених грядет в полу нощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща». Прощайте, отче.

— Вы так и не ответили, можно ли мне прийти к вам, — обратился отец Игорь к уже отвернувшимся от него женщинам.

— Для вас в нашей жизни нет ничего интересного, — не поворачиваясь к нему, ответила все та же старшая, к которой обращались как к «матушке». — Ни яств заморских на столе, ни телевизора, ни развлечений… Часов — и тех нет. Мы живем Богом, для Бога, во имя Бога. Коль Ему, Творцу Небесному, будет угодно, Он приведет. Да будет воля Твоя, Господи! А своей воли мы не творим. И вам не советуем…

И, уже не останавливаясь, пошла наверх, откуда доносился печальный звон.

***

Отец Игорь остался на месте, впечатленный этой неожиданной встречей и разговором. Он теперь внимательно осмотрелся вокруг. Перед ним лежали несколько кусков земли, бывших когда-то чьими-то огородами, подсобным хозяйством. Прежде ухоженные, вспаханные, сейчас они стояли в густых бурьянах, лишь кое-где прореженных. Такими же унылыми, серыми, неухоженными были жилища новых поселенцев. Казалось, что они совершенно не приложили своей руки, чтобы обновить ветхие хаты, залатать дырявые крыши, поправить покосившиеся изгороди, покрасить оконные рамы. В самих же окнах было темно: ни огонька, ни признаков жизни. Не было слышно даже привычного для деревень лая собак, кошачьего мяуканья, голосистого петушиного крика, кудахтанья кур и голосов других домашних птиц и животных.