Отшельник (СИ)

Ведь я позвонила Ларисе, чтобы сказать, что передумала, в тот момент, как зверь решил разорвать меня и не дал сказать ни слова. Когда я поняла, что сделает со мной, меня окатило льдом, градом из ледяных комьев. Сказка обернулась дичайшим кошмаром, и все декорации облезли, оставив после себя обугленные стены. А ведь все могло быть иначе, все могло быть по-другому… нет, не могло. Он хотел меня разорвать и разорвал на части. От меня ничего не зависело. Его игра и его правила. Я плакала не только от боли, я плакала от понимания, что я никто и ничто, я бесправная и безвольная кукла, и он лишь дал мне иллюзию, а потом сам же ее и разломал больно и очень жестоко. И я так и не поняла – за что. Смотрела на его лицо сквозь туман боли и слез и не понимала, почему со мной так. Я ведь так никуда и не сбежала. Он ведь знает, что я отказалась… знает и так безжалостно меня раздирает своей ненавистью, порождая во мне ответную и лютую.

Он двигался, а во мне что-то обрывалось от каждого болезненного толчка, словно я становилась пустой, во мне умирала вера в хорошее, вера в то, что у меня все будет хорошо. Не будет. Он не даст. Он будет топтать мое хорошее, когда ему захочется. А мне хотелось умереть, просто закрыть глаза и больше никогда не открывать, а еще никогда не видеть его! Но я не умерла, и мои мучения еще не закончились. Вряд ли он наигрался. Теперь меня починят, чтоб он мог поломать снова, и вот эта ведьма с черными волосами и взглядом змеи будет присматривать, чтоб все прошло как надо.

– Поживее там! В комнате надо убраться. Слугам не положено мыться в хозяйских комнатах.

Я не мылась, я все еще смотрела на себя в зеркало, на свои опухшие губы, на засосы на груди, на следы его пальцев на плечах. Нет, они не болели, болело внутри. Болело там, где разбилась та самая иллюзия. Я горько ошиблась. Со мной рядом не было невероятного и особенного человека, со мной был зверь в человеческом обличье, и он будет рвать меня снова. Мне было интересно, как меня накажут, если я ослушаюсь – выгонят? Я ошибалась, Огинский наказывал иначе, у него имелся сценарий, и я даже не подозревала, что скоро увижу, как обычно происходит наказание.

– Поживее, я сказала.

Постучала в дверь.

– Мне еще объяснять твои обязанности по дому. Мне есть, чем заняться.

Я стала под струи воды и закрыла глаза, смывая с себя каждое его прикосновение, каждый поцелуй, который я могла бы отдать сама и который никогда не прощу ему за то, что насильно. Ведьма еще долго стучала в дверь, а я ее не слышала, я все терла и терла себя мочалкой, а когда вышла, разъяренная фурия швырнула мне вещи в лицо.

– Переоденься и иди за мной. Завтра утром приезжает госпожа Огинская, и каждая должна знать свои обязанности, а ты ни черта не умеешь. Лучше б тебя выгнали.

– Лучше, – тихо ответила я, – скажи своему хозяину, пусть выгонит, или ты сама можешь увольнять прислугу?

– Думаешь, если тебя здесь оттрахали, ты самая умная? Обычно после секса переезжают в хозяйские хоромы, а не ссылаются мыть туалеты. Так что, думаю, умничать ты вообще не будешь.

Наверное, у нее даже не укладывалось в голове, что я счастлива переселиться в крыло прислуги и никогда не видеть Огинского. Конечно же, это были лишь мечты, и я уже понимала, что никто меня в покое не оставит. Он уже не остановится, я слышала этот приговор в его голосе и видела в глазах, когда он рычал, овладевая мной, и затыкал мне рот ладонью. Казнь для меня теперь выглядела именно так – когда мужчина насилует женщину, которая могла бы отдаться ему по собственной воле, но он решил причинить боль и оказался самым безжалостным палачом в своей слепой ярости.

ГЛАВА 24

Я смотрела, как переливается темно-бордовая жидкость в бокале. Красивый цвет. Насыщенный. Глубокий. Напоминает цвет крови. Покрутила ножку бокала и взгляд скользнул на кольцо. Каждый день я любовалась им, и мне не верилось, что оно действительно существует. Вот это кольцо. На моем пальце. Обручальное. Такое простое, тоненькое. Без единого украшения и камней. Максим хотел, чтобы мы сменили кольца на более яркие, дорогие, когда вернемся домой, но я не захотела.

 Я даже ни разу его не сняла. Мне казалось, что ничего красивее и быть не может, чем именно этот символ моей законной принадлежности Максу. Он покупал его не в каком-то дорогом магазине, не выбирал неделями, он купил его лишь потому, что решил – я стану его женой здесь и сейчас. Что может быть дороже этого? Любовь не должна быть обдуманной, выбранной, пафосно-красивой, чтобы окружающие любовались ею – она простая, и этим сложная, она необдуманная и спонтанная, она далеко не всегда красивая, и именно этим она прекрасна. Вот именно такое кольцо и олицетворяло для меня нашу любовь.