Отшельник (СИ)

Татакнула короткая очередь, и от ближайшей долблёнки полетели щепки. Опомнившийся Кукушкин вытащил из кармана подаренную дядей гранату, и по вдолблённой буквально пару часов назад инструкции выдернул кольцо. Теперь бросить во врага, и… И сведённые судорогой пальцы отказывались разжиматься и отправлять взрывающийся подарок в полёт. Только с третьего замаха, да и то метров на десять. Но новичкам везёт — граната упала на дно чудом прорвавшейся через огонь неопытных ополченцев лодки, где благополучно рванула.

— Твою же мать, доктор! — не оборачиваясь крикнул Николай. — Просил же уйти!

— Да молодец он! — поддержал племянника Самарин. — Коля, вон того хрена прибей!

— Ага, сделаю!

Ещё раз ударил пулемёт, срезая последнего разбойника, и наступила звенящая тишина.

— И недобитков нету, — прокомментировал Филин, уважительно поглаживая приклад автомата. — Дозволь, княже, хабаром разжиться. Оно по старине так полагается.

Вообще-то Андрей Михайлович был уверен, что слово «хабар» появилось в русском языке стараниями писателей-фантастов гораздо позже пятнадцатого века, но возражать против трофеев не стал. Переглянулся с Николаем, и тот кивнул:

— Может, и языка возьмём.

Напрасно надеялся, живых не нашли, зато потратили целый час на вылавливание убежавших по течению долблёнок, и сожгли несколько литров бензина. А результат не порадовал даже с точки зрения средневекового жителя. Филин собрал с покойников всё железо, которого нашлось не болше двух килограммов, а остальное брезгливо спихнул в воду.

— За это, княже, и единой чешуйки на торгу не дадут, — объяснил староста. — Да и то ежели удачно на какого дурачка попасть.

— Зато патронов пожгли… — досадливо махнул рукой Самарин. — Ладно, будем считать эту стычку генеральной репетицией.

Ополченцы уважительно покачали головами. Слова князь говорит насквозь непонятные, но из них точно следует, что Шемяке несдобровать. Отрепетируют самозванца генерально по самые… ну, по эти самые и отрепетируют.

— Патронов мы ещё найдём, — пообещал Самарину неунывающий Иван. — Меня другое беспокоит. Представь, что мы сейчас вот как танковая дивизия по целому полю бабочек Бредбери… Нет, понимаю, история нашего мира не изменится, но здешняя-то пойдёт другим путём. Например, потомки этих разбойников вполне могли бы отправиться с Мининым и Пожарским поляков из Москвы выгонять.

Самарин покосился на ополченцев, занятых чисткой оружия, и понизил голос:

— Думай где и о чём говорить.

— Они не слушают, — отмахнулся Иван. — Ну а всё же, Михалыч?

— Во-первых, Ваня, никаких поляков в Москве уже не будет. И Польши той… уж это могу гарантировать. Что же до потомков этих разбойников, то в нашем мире они скорее грабили Москву, чем защищали.

— Это каким образом?

— В шайке воровского атамана Ивашки Заруцкого.

— Ты хочешь сказать…

— Не просто хочу, но и говорю открытым текстом — вот перед тобой будущие казаки и лежат. Кто посмелее, те сейчас в Дикое Поле уходят, а остальные пока тут, поближе к обжитым местам. Чуть власть укрепится, тоже убегут. Кстати, тот слева — вылитый генерал Шкуро после виселицы.

— Гонишь, — обиделся Иван, всю жизнь гордившийся происхождением из донских казаков. — И ты хочешь, чтобы моих предков в этом мире не было?

— Куда же они денутся? — удивился Самарин. — Людоловами не станут, а так как жили, так и будут жить.

— Завязывайте с политикой и гинекологией, — посоветовал Николай.

— С генеалогией, — поправил товарища Андрей Михайлович.

— Тем более завязывайте.

Есть в ночёвках на берегу реки в летнюю пору определённая прелесть, понимаемая душой и трудно передаваемая словами. Когда располагаешься ещё ввечеру, с неторопливой обстоятельностью выбирая место. Когда весело потрескивает костерок и небольшой пятиметровый бредешок с первого захода принёс нескольких жирных язей и кучу рыбьей мелочи для навара, когда крохотный островок на Оке позволит обойтись без незваных и неожиданных гостей, когда в голову никогда не закрадётся еретическая мысль о преимуществах простокваши перед хлебным вином… Когда автомат под рукой и бдительные часовые внимательно прислушиваются к осторожному плеску волн и комариному писку. Когда просто хорошо!

А деревенскому старосте по прозвищу Филин было настолько хорошо, что он порой думал, будто наяву попал в рай. Нет, не в тот рай, про который рассказывают попы, а в настоящий, куда после тяжкой жизни определяют работящих праведников. Вот что за глупости, сидеть в белой рубахе на облаке с гуслями в руках, и целыми днями напролёт славить Господа? Будто Господь сам не знает о своей славности.

Нет, настоящий рай совсем другой! Там нет голода, там каждому воздаётся за труды его по справедливости, там дети не умирают в младенчестве, а самым праведным дают огненный меч и определяют в ангелы. У князя Андрея Михайловича так и есть — чем чудесная пищаль с дивным именем «автомат» отличается от карающего ангельского меча? Кормёжка, опять же, исправная, и мясо каждый день невзирая на пост, как и полагается небесному чину.