Отшельники с острова Огненный

Виктор Крикунов Отшельники с острова Огненный

1994 год

Архангельская область Отшельники с острова Огненный.

Мы тянули за лямку перегруженную баржу ГУЛАГа.

Суровые условия старинного монастыря плюс жесточайшие обстоятельства, созданные для особо опасных рецидивистов (в большинстве – калек и инвалидов, так как зона имеет официальный статус инвалидной) загрузили ГУЛАГовскую баржу выше ватерлинии.

К этому необходимо добавить, что ярлык «О.О.Р.» соответствовал далеко не всем осуждённым. Многим заключённым это тавро Советы прижигали так же легко, как в небезызвестное время – клеймо «враг народа».

Непроизвольно напрашивается вопрос: для чего судьи с партийными билетами это делали? Ответ, на мой взгляд, лежит на поверхности: они были роботами и выполняли специальную программу, заложенную в них жрецами коммунистической идеологии. А почему именно такой спецзаказ? Пожалуй, это ни для кого не секрет. Во-первых, создать рабский, каторжный труд на лесных плантациях, а также во многих других сферах производства. Во-вторых, необходимо иметь психологическое оружие массового устрашения для людей, желающих демократических перемен. (Невольно ассоциируется с оружием массового уничтожения). Любой человек, столкнувшийся с репрессивной системой (имеющей такое импортное название – пенитенциарная), ощущает, что он является жалкой букашкой на ладони Циклопа. А кто не успевает этого понять – тот погибает.

Сегодня я напишу о жизни заключённых, тянувших в громадной каторжной артели баржонку против течения реки. Той реки, которая несёт свои чистые воды в океан человечности, гуманности и справедливости. Мы же впряжены в бурлацкое ярмо и усиленно, с потом и кровью, тянем против… А как бы хотелось расслабиться, передохнуть и развернуть баржу по течению, и плыть туда, где свет, где нормальная человеческая жизнь…

Конечно, мечтать не вредно, как гласит общеизвестная поговорка. Но в наших условиях, мне кажется, мечтать не только не вредно, но, скорее всего, и крайне опасно, так как появляется чувство безысходности и отчаяния. А происходит это оттого, что действительность и мечты (розовые, оранжевые, зелёные и многие другие) разделяет глубокая пропасть. Хотя за последние два года я был убеждён, что навсегда сумел избавиться от этого страшного и опасного психологического состояния – состояния камикадзе. Дело в том, что я не хотел быть рабом, и поэтому подлежал физическому уничтожению. Вероятно, я не писал бы сейчас эти строки, если бы не поверил во Всевышнего. Но стоило мне осознать существование Господа, и сразу же – как по мановению волшебной палочки: всё-таки дирижёром был Всемогущий, – мир в моих глазах кардинально изменился. Всевышний наделил меня своими дарами: терпением, радостью и светом.

Однако я никого не хотел бы вводить в заблуждение, заверяя, что эти состояния присутствуют в моей повседневной жизни постоянно. Очень часто моя радость меркнет, подобно костру, в который некому подбросить дров, а внутренний свет угасает, как вечерние сумерки от окружающей реальности. Причина, конечно, банальная: всё дело в том, что душа болезненно воспринимает несправедливость, беззаконие и бесчеловечность, которые пышным цветом расцветают в нашей стране. Но это цветение выразительно бросается в глаза и больнее ощущается в советских концлагерях. Я умышленно не изменяю фирменным этикеткам, так как внутренняя сущность осталась без изменения и полностью, от рогов и до копыт, советско-фашистко-прокоммунистическая. Я сам узник этой системы.

В заточении нахожусь уже 15 лет. (Юбилей справлю через несколько месяцев. Ох, и погуляю на радостях!) Как видите, стаж солидный. Можно сказать, ветеран. Наверное, в недалёком будущем будут выдаваться такие значки: «Заслуженный ветеран советских тюрем и лагерей». А женщинам-зечкам: «Жертва пенитенциарной системы». И если вы уже прониклись мыслью, что пишет этот рассказ тоже жертва, к тому же, с великим стажем, то тогда я на полных правах (я их получил не по блату) поведаю о том, что буквально с первых шагов испытываю на себе хорошо отлаженную систему подавления личности. И, к моему счастью, сумел выработать противоядие против ядовитых и смертельных укусов этой исполинской кобры. А может, будет точнее – гидры. Но, в то же время, когда я вижу чудовищный беспредел в отношении ближних, то невольно забываю применять своё противоядие и начинаю душевно болеть и переживать. Невозможно оставаться спокойным, радостным и по-философски мудрым, когда рядом страдают люди. Когда они заслуживают совсем другой участи, а не пыток в этих монастырских стенах за колючей проволокой.