Отсюда и в вечность

А картина, между прочим, стоила того, чтобы на нее посмотреть. Очень уж все выглядело эффектно. Прю сразу же вспомнил картинку, рекламирующую сигареты «Полл-Молл», которую он вырезал и прикрепил на внутреннюю сторону дверцы своего шкафчика. Четырехугольный двор как-то сразу ожил от массы двигавшихся по нему солдат, одетых в синие штаны и гимнастерки цвета хаки. Несмотря на преобладание синего и хаки, в глаза бросался прежде всего ярко-белый цвет ремней и краг, а также желтовато-серый цвет узкополых холодных шляп. Солдаты непрерывным потоком вытекали из бараков и строились поротно. Особенно Прю понравилось, как строилась его, седьмая рота. Он знал в этой роте каждого человека. В форме они все казались одинаковыми, но Прю знал, что это не так, что в их роте нет двух похожих людей. «Каждый человек, — подумал Прю, — несется по своей особой орбите вокруг солнца, то есть вокруг капитана Холмса. Нет, Холмс — это остывшая звезда. Солнце в нашей роте — скорее всего Уорден. Есть у нас и астероиды, слишком незначительные, чтобы их можно было отнести к планетам, и орбиты своей у них нот. Это Доум, Чэмп Уилсои, Пит Карелсен, Тарп Торнхилл, Джим О’Хойер, Исаак Блюм, Никколо Лева или такие, как новый солдат Мэллокс — будущий боксер в наилегчайшем весе. А к какой категории отнести Айка? К планете? Нет, Айк — это скорее третьеразрядный спутник, вроде «Луны».

«Вот еще один астероид», — подумал Прю, увидев Ридэла Тредуэлла. Риди был настолько малограмотным, что читал по складам, зато мог без устали, как лошадь, таскать за собой тяжелую автоматическую винтовку Браунинга, из которой еще ни разу не выстрелил.

«Все они — составные части системы, — продолжал размышлять Прю, глядя на бегущих солдат, маленькие действующие части этой крошечной солнечной системы — роты, затерявшейся среди галактик из полков, образующих собой вселенную, то есть армию. Армию, в которой ты занял какое-то место, — сказал себе Прю, — но место очень зыбкое».

— Пойдем, Анджелло, — сказал Прю, посмотрев на группу сержантов, собравшихся вокруг лысого Доума, который был еще выше, чем их командир отделения Чоут. — Пора уже становиться в строй.

— Эй, Прю, ты выглядишь больным, — заметил Анджелло, когда они занимали свои места в строившемся на дворе первом взводе.

— Не беспокойся, — ответил Прю, покосившись на него из-под полей опущенной на глаза шляпы.

«Странно. Очень странно, — размышлял он. — Все то, что стоит мне в армии больших усилий, что обходится дорого, все это не имеет никакого отношения к искусству быть солдатом. Почему? Не значит ли это, что одно — нечто иллюзорное, а другое — реальное? Ох, кажется, у меня ум за разум начинает заходить», — попытался он остановить свои мысли, но ему так и не удалось отмахнуться от этого нового чувства, которое настоятельно требовало различать реальное и нереальное.

Сержанты, державшиеся до этого группкой посредине площадки, разошлись: великан Доум направился в голову колонны, а остальные поспешили занять свои места во взводах. Заняв перед фронтом весьма бравую позу, Доум подал властным голосом команду «На плечо!», и все винтовки, как одна, подлетели вверх. Но даже эта команда и ее исполнение не развеяли размышлений Прю, не освободили его от мучительного чувства, требующего видеть, различать правду и неправду, реальное и нереальное, от чувства, которого — он был уверен в этом — другие не испытывали.

Они прошли строевым шагом до северо-западных ворот, вышли на место пересечения автодорог, где щеголевато одетый военный полицейский регулировал интенсивное утреннее движение транспорта. Здесь подали команду идти походным шагом, и в задних рядах, как и всегда при встрече полицейского, пехотинцы завязали привычный разговор.

— Кто выиграл войну? — громко спросил чей-то голос.

— Военная полиция, — послышался насмешливый ответ.

— А как они выиграли ее?

— Очень просто: их матери и сестры продавались за облигации.

Высокий, статный и величественный полицейский густо покраснел от смущения. Когда прошли первый сторожевой пост, кто-то затянул распространенную в полку похабную песенку, все дружно подхватили ее. Но не успели солдаты закончить первый куплет, как послышался властный голос сержанта Доума:

— Прекратите эту похабщину! Эй, вы, хотите, чтобы я скомандовал идти строевым шагом? Вас же могут услышать женщины…

По широкому шоссе, окаймленному ровными рядами высоких стройных вязов, седьмая рота маршем шла на учебный полигон… «Не в этом ли заключается смысл солдатской службы?» — подумал Прю.

Глава восемнадцатая

На утренних занятиях не было ни одного офицера. Никто из них не появился хотя бы даже для того, чтобы взглянуть, как идет учеба. Занятия, но существу, превратились в «показательные для Прюитта» полевые занятия, проводимые поочередно всеми сержантами.