Отсроченный платёж

Они спустились в цоколь, где у Шатова была устроена бильярдная и по совместительству сигарная комната. Спроектированная ещё на этапе строительства, эта комната заслуживает отдельного рассказа. Шатов задумал в цоколе своё личное пространство, здесь на стене висел огромный смарт-телевизор, у стены напротив расположился такой же огромный угловой диван с кожаной обивкой, рядом в нише стены был встроен холодильник для вина и хьюмидор с несколькими десятками кубинских сигар. Посреди комнаты стоял двенадцатифутовый бильярдный стол с безупречным полотном зелёного сукна, а у стены при входе Марк оборудовал барную стойку, у которой стояли высокие стулья. Полки бара были заставлены спиртным со всего света, сам Шатов пил немного, но бар пополнял с завидной регулярностью. Стены бильярдной были отделаны декоративной плиткой под натуральный кирпич, отчего помещение казалось капитальным и очень старым. Отчасти такое впечатление производила и боковая подсветка, свет падал на стены под углом, подчёркивая кирпичную фактуру. Иногда, желая побыть один, Шатов спускался сюда и мог часами не подниматься в дом. Здесь он читал, работал за ноутбуком или смотрел спортивные трансляции. Здесь он курил свои любимые сигары «Ромео и Джульетта», благородный запах которых теперь стоял в воздухе. А еще здесь действовал негласный запрет на женщин и детей. Вика с пониманием относилась к желанию Марка иногда побыть одному и понемногу приучила к этому Софью и Ивана. Бильярдная, в которую сейчас спустились Шатов и Знаменский, была поистине мужским монастырём внутри мирской суеты остального дома.

– Виски? Коньяк? Текила? – насмешливо поинтересовался Шатов.

– А водки нет?

– Ну как же нет, обижаете! Для вас все цветы с клумбы жизни!

Марк картинно поставил на стол рюмку и большой бокал с толстенным дном, играючи бросил в него три больших куска льда и посмотрел на Стаса:

– Я, пожалуй, виски, – он протянул руку к бутылке «Бушмилса», но Знаменский жестом его остановил.

– Знаешь, старик, выпей со мной водки. Обещаю, мы много не будем, и завтрашний день никуда не убежит.

– Хорошо, водка так водка. – Марк поставил на стол ещё одну рюмку. – Тогда сейчас сбегаю за закуской!

– Подожди… Не надо ничего, давай по одной, за дружбу!

Шатов пристально поглядел на Стаса.

– Хорошо у тебя… – голос Знаменского сделался усталым. Марк посмотрел на него пристально. Было видно, что Знаменский не настроен на шутливый дружеский тон. Бывают у людей такие минуты, когда не хочется пустой болтовни, каких-то ничего не значащих фраз и легкомыслия. Хочется говорить на важные для тебя темы, душа просит вдумчивого диалога и непременно выпивки, причём выпивать в такие моменты требуется без закуски, опрокидывая в себя рюмку, морщась, затаив на выдохе дыхание и затем, прочувствовав момент, когда водка, стекая по пищеводу в желудок, отогревает нутро, вдохнуть полной грудью воздух. После всей этой нехитрой процедуры и наваливается на русского человека желание распахнуть душу, высвободить то, чем занят его мозг в период повседневно-суетливой безалкогольной активности.

– Знаешь, – продолжал Знаменский, – у нас с Кирой как-то не выходит вот так… Чтобы ужины семейные, уют, фотографии в рамочках… Всё хорошо вроде, а вот так не выходит… Я работаю много, она тоже, ужинаем в ресторане, а в квартире убирается домработница… – он усмехнулся. – Я даже тебе сейчас скажу то, что в жизни не думал, что скажу… Но сначала давай выпьем!

Они выпили. Марк терпеть не мог водку, но отказать Знаменскому сейчас он не мог. Он не хотел его обижать, к тому же разговор обещал быть интересным.

– Так вот, Марк, – Знаменский достал сигару из внутреннего кармана пиджака. – В жизни не думал, что когда-нибудь это скажу, но я никогда не видел её в домашней одежде… Мало того, теперь я об этом даже жалею… Ты знаешь, старик, я не ангел и Кира – моя четвёртая жена. Скажу больше, две последних, Марина и Лиза не в последнюю очередь стали бывшими как раз из-за этих халатов, бигудей и старых тапок…

– Ну тут что скажешь? – улыбнулся Марк. – По мне так это совсем не важно.

– Да перестань ты, я же всё понимаю… Любовь там и всё такое… Неважно в чём она ходит по дому… Но! – Стас поднял палец вверх. – Раньше, до Киры, меня раздражали эти мелочи, эти бесформенные футболки, или сорочка ночная ситцевая, как у бабушки моей, даже запах варёной капусты с кухни, когда Ольга щи варила, и он раздражал!

Марк никогда раньше не слышал подробностей личной жизни Знаменского. Он знал всё в общих чертах, знал имена, упоминавшиеся Стасом вскользь, несколько раз они случайно проезжали мимо домов, где раньше он жил. С десяток забавных и не очень историй, несколько обрывочных воспоминаний и неохотные ответы на вопросы о семейной жизни – вот все, что позволял Стас знать о себе. Тем удивительнее для Марка был затеянный разговор.