Отставной козы барабанщица

Произносил его мужчина, находящийся, по всей видимости, уже в столетнем возрасте. Он был среднего роста, сухощав, с длинным лицом, покрытым глубокими морщинами. Цвет лица вообще срочно сигнализировал о необходимости нанесения румян и специальной сыворотки – а то деда легко можно было принять за покойника. Одет он был тоже соответствующе: какой-то длинный камзол из черного бархата, изъеденного молью, и черные же штаны. Довершала образ черная рубашка с серебряной брошью и черным кружевным жабо – ни дать ни взять верный слуга князя Дракулы из позапрошлого века. Мимика у старика тоже была скупая, даже рот не шевелился, словно дед был чревовещателем. Говорил он монотонно, не повышая голоса и не меняя интонации. И то, что он говорил, Яне тоже не нравилось. На все ее мольбы, уговоры, просьбы, пожелания и даже угрозы (вот до чего была доведена голодная и измученная заключением женщина!) старик отвечал:

– Замок закрыт для посетителей. Это частное владение, немедленно покиньте территорию.

– Я хочу увидеть Эрика Рейнхольда!

– Господин Рейнхольд никого не принимает.

– Вопрос жизни и смерти! – вдавила свое лицо Яна в железную решетку ограды, умоляюще глядя на седовласого «цербера» и серьезно опасаясь, что следы решетки останутся у нее на лице от приложенных усилий навсегда.

– Господин Рейнхольд никого не принимает.

– А если я здесь умру?

– Покиньте частную территорию.

– Да вы хотя бы спросите у него! Я – та женщина, которую сегодня выпустили из полицейского участка не без его участия!

– Боюсь, что скоро вы опять там и окажетесь. Покиньте частную территорию.

– Да я, может быть, будущая княгиня Чехии! Немедленно доложите о моем приходе! Меня зовут Яна Штольберг! – Яна и сама понимала, что начала терять остатки разума, так как Яной Штольберг не называла себя никогда в жизни.

– Мой хозяин не примет даже папу римского. Или вы уходите, или я через пять минут вызываю полицию, – заявил старик и, слегка прихрамывая и по-старчески шаркая ногами, пошел к замку.

Яна еще покричала ему для приличия что-то (правда, уже не совсем приличное), пару раз стукнула ногой по решетке, словно необъезженная скаковая лошадь, и развернулась, готовая уже несолоно хлебавши идти вниз. Но сначала осмотрелась. От железных ворот в обе стороны тянулся высокий забор. Даже не забор, а старинные стены крепости, а перед ними был глубокий ров, забитый сухими ветками. Сам замок выглядел очень зловеще, но по-своему привлекательно. Обычно такие замки, примерно пятнадцатого века, облюбовывали монахи и монахини, организовывая в них аббатства и монастыри, чтобы потом все время проводить в спартанских условиях за молитвами и в труде. Стены у замка были из серого камня, очень мощные. Он явно использовался в давние времена как крепость, и все жители рядом расположенных поселков и деревень в случае нападения противника могли укрыться внутри замка. По архитектуре замок был довольно простым и лаконичным, как бы сложенным из больших округлых башен с маленькими окошечками-бойницами. Такое большое, монументальное здание больше пригодно для тюрьмы, чем для жизни красивого молодого человека.

«Черт! Черт! Черт! – ругалась про себя Яна, которая очень не любила, когда не получалось то, чего она хотела. – Как мне все-таки встретиться с этим несносным типом Эриком? Тоже мне, неуловимый мститель! А, собственно, что я за ним бегаю? Зачем он мне сдался? А вот чтобы лично сказать ему в лицо все, что я о нем думаю! Мое слово должно быть последним, а Эрик не дает мне такой возможности… Честно говоря, я бы хотела извиниться и поблагодарить, что он не стал настаивать на моем наказании».

Яна спускалась вниз с опущенной головой, словно разбитые войска, не взявшие крепость. По обеим сторонам дороги тянулся густой, прямо-таки непроходимый лес. Смотрелся он со своими ветками и колючками тоже неприветливо, как и замок. Идти ей было некуда. Целью ее был визит к Эрику, и Яна решила подойти к замку, что называется, с другой стороны.

Она уже почти не чувствовала ног, когда вернулась к дому, где разговаривала с приветливой старушкой Кассандрой. Маленький, уютный домик был полностью темным, и у Яны разыгралась совесть. Не будить же старого человека? Придется теперь дожидаться утра.

Яна снова посмотрела на руку, вернее – на то место, где у нее были недавно часы, и, не выдержав, выругалась вслух:

– Тьфу ты! Ну, Ядвига… Ну, сокамерница… Я теперь мало что без документов, без денег, да еще и без часов, то есть без времени и пространства. В Швейцарии – и без часов. Кому сказать – не поверят!

Яна поднялась на крыльцо дома старушки и разместилась на какой-то подстилке, возможно, что и собачьей, за двумя огромными глиняными горшками с густой, раскидистой растительностью.